Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века

Когда мы поняли смысл этого письма, наша печаль была больше нашей радости, а радость больше печали: печаль — по причине возвращения назад, в то время как мы постоянно молим Бога о том, чтобы нам сделать шаг вперед, а радость — от этого смиренного моления со стороны царя, коему нельзя не повиноваться. [Среди таких чувств мы, в смущении и расстройстве, не знали в точности, что подумать об этом деле. Впрочем, хвала Богу, Который, по своей бесконечной мудрости, допустил, чтобы все эти перемены встретились нам на пути и случились при нас. Обыкновенно, патриархи, приехав, оставались никак не долее восьми месяцев; мы же, прежде всего, были совершенно остановлены волнениями в Молдавии, а потом, по той же причине, были задержаны в Валахии. В Московии мы застали поход, при личном ведении войны царем; то, чего не видано было со времен царя Ивана, к нашему великому несчастию случилось при нас. Затем, после того как мы надеялись, что пробудем четыре или пять месяцев только, мы были задержаны почти на два года, каковое время, под конец, в действительности и пробыли сполна. Теперь мы сильно бранили себя за то, что не остались в Москве провести пасхальные праздники, что было наилучшим советом, какой только нам был дан.

Замечательно, что при нас случилось столько удивительных вещей, далеко превосходящих числом и необычностью случившееся с другими. Обыкновенно, патриархи только раз приезжали в Москву, мы же ездили дважды, и в пяти вещах мы превзошли предшествующих патриархов: первое — наше пребывание в Коломне в течение семи месяцев и то, что мы испытали способ путешествия по рекам: в то время как другие путешествовали сухим путем, нас везли по реке на судах; второе — наше путешествие в Новгород; третье – посещение нами царского монастыря; четвертое — наше возвращение в Москву вторично, и пятое — то, что мы пользовались содержанием 24 месяца, или полных два года, как мы потом это поясним.

Было решено возвратиться в Москву, во исполнение царского указа, ибо невозможно и непристойно оказать ослушание, еще находясь во власти и земле царя. Греческие купцы, ехавшие с нами, были очень раздосадованы, что должны с нами расстаться. Явился воевода, и мы пошли с ним и со стольником и поместили все свои подводы, вещи и тяжести внутри крепости, увязав их и приложив печати, и там же поместили прочих наших спутников и слуг. Воевода приставил к вещам большое число стрельцов для охраны их ночью и днем. Согласно приказанию царя, мы взяли с собою только самое необходимое и сундук с облачениями. С нашим владыкой патриархом поехали я, мой товарищ дьякон, архимандрит и трое слуг в семи экипажах. Обыкновенно, экипаж бывает в одну лошадь, мы же запрягли по две. Всех лошадей было сорок, для того чтобы переменять их во всякое время, дабы они не измучились от трудностей пути. [Это распоряжение было сделано вследствие наказа от царя стольнику устроить все для того чтобы мы поскорее к нему приехали. Переводчика мы взяли с собою, а толмача оставили].

Мы выехали из Волхова в среду на Пасхе в полдень [при чем воевода проводил нас за город]. Мы ехали с крайней поспешностью [перенося величайшие неудобства от трудностей пути и глубокой грязи, образовавшейся вследствие разлития ручьев и рек. Реку Калугу мы видели при наибольшей ее высоте: она разлилась в ширину почти на милю и, опрокинув стены новой крепости, которую мы раньше видели, как она строилась, унесла все дерево, на них употребленное].

ГЛАВА XIII. Москва. — Остановка в Симоновке. Слухи о ссоре царя с Никоном. Указ об убое скота. Патриарх Макарий и архидиакон Павел у царя. Рассказ о приеме царем греческих купцов на Пасхе и знаменательные слова царя о восточных делах. Польский посол. Послы от Молдавского господаря Стефана.