Путешествие из Бухары в Петербург

Когда русские подошли к берегу Самаркандской реки[44], наши пушки были на холме Чупан-ата[45]. Наши дали несколько выстрелов, но порох не воспламенился. Русские бросились в атаку, как дробь, и, не встретив сопротивления, вступили в город и заняли Кукташ[46].

И все эти пустые надежды были развеяны буквально в какое-то мгновение, и передние отряды бежавшего войска вступили в Бухару. Волей-неволей пришлось подписать перемирие. Пленный русский начальник был отпущен без всякой пользы. Эмир согласился выплатить сто семьдесят тысяч золотых динаров контрибуции, граница была проведена между Самаркандом и Бухарой, и наша страна с трудом спаслась.

«То, что совершает мудрец, совершает и глупец.
Но он совершает это, опозорившись».

Наши согласились уплатить еще такую же сумму, какую Россия наложила на страну для покрытия своих расходов во время войны, чтобы она больше не нападала на нас. В Петербург был послан бухарский царевич с посланием, миссией и этими деньгами.

Удивительно то, что еще до захвата Самарканда русскими, их командующий обратился с посланием к эмиру, обещая вернуть Бухаре земли от Джизака и заключить договор о союзе и дружбе, если к ним будет отправлен один из сыновей эмира с определенными полномочиями.

Но наши высшие сановники не согласились с этим и не стали убеждать эмира. Лишь после беспорядков в Самарканде наши правители, вынужденные еще уплатить военную контрибуцию, волей-неволей пришли к заключению о необходимости смириться.

В рассказах мудрых мужей говорится, что какой-то правитель велел сурово наказать одного жестокого чиновника.

— Он может выбрать себе любое из трех наказаний, — сказал он, — уплатить сто динаров в казну, получить сто ударов палками или съесть миску с человеческим калом.

Палачи и их сподручные принесли связку палок и миску с калом.

— Выбирай же, — предложили они.

— Опорожнить миску легче всего, — сказал наказанный чиновник. Он с отвращением глотнул два раза, ему очень не понравилось, и он сказал: «Уж лучше снести палочные удары».

Ему дали пятьдесят палочных ударов, он стал вопить:

— Я уплачу деньги, самое легкое!

Бедняга по своему недомыслию снес все три наказания.

* * *

В составе миссии в Россию, которую возглавлял бухарский царевич, находился и автор этих строк. В России я видел много удивительных вещей, описание которых хотя и выходит за рамки этого сочинения, но очень полезно и занимательно, так как повергнет в изумление разумных мужей и послужит целям нашего трактата. Поэтому я расскажу кое-что о том, что видел и слышал.

А причина моего назначения в состав посольства была такова. После присоединения к Бухаре области Кеша[47], покорения силой оружия Кенагасии[48], покойный эмир Насрулло решил отправить посольство в столицу России по случаю смерти императора Николая, который о гранился ядом после поражения от Турции и европейских держав в Крыму[49]. Ему на престоле наследовал сын Александр. Он в течение семи лет платил Турции контрибуцию, а затем в течение двадцати лет не вел никаких войн и провел государственные реформы.

Посольство из Бухары было отправлено как раз для поздравления Александра по случаю восшествия на престол, для сообщения радостной вести в связи с нашими победами и установления между обеими странами дружественного союза, от которого зависело благополучие и безопасность народа и войска.

Автор этих строк участвовал и в этой поездке. Мне было дано такое поручение: «Изучи внутренние порядки в той стране, присмотрись хорошо к государственному устройству и доложи его величеству эмиру. Ибо о делах соседних стран мы узнаем со слов купцов и путешественников[50]».

Во время второй поездки, эмира не было в Бухаре[51]: он поехал осматривать некоторые крепости. Все приготовления для посла-царевича[52] вел везир Мухаммад-шах кушбеги. Он отправил эмиру донесение:

— Все приготовления к отъезду царевича сделаны. Нужен только письмоводитель, который вместе с ведением переписки мог бы исполнять и обязанности имама посольства. Как только ваше величество укажет подходящую особу, тот и будет назначен.

Эмир на клочке бумаги написал: «Имярек бывал в России и знает дорогу туда. Пусть он и будет письмоводителем и имамом».

Мне же в те дни служба в войске или у правителей была ненавистна по причине отсутствия порядка в стране, и я. несмотря на неоднократные приглашения на службу, отошел от дел, поселился в медресе, довольствовался куском черствого хлеба, чтобы поддержать жизнь и часто цитировал стихи:

«Черствым хлебом довольствуемся мы и рубищем,
Ибо лучше переносить тяготы, чем бремя людских
Благодеяний».

И вот однажды вечером ко мне пришел человек от везира и вызвал в везират. Я явился, и кушбеги сказал мне:

— Завтра утром царевич покидает город. Соверши нужные приготовления, чтобы сопровождать его.