Путешествие к вратам мудрости

– Жуть, – ответил Диэго. – Прошлым вечером я имел несчастье увидеть такое, что мне захотелось вырвать себе глаза.

– И что это было? – поинтересовался я.

– Моя раздевшаяся жена. Один раз увидишь такое, и оно навсегда останется в твоей памяти, как татуировка, – и хотел бы стереть, да не получится. Она сняла с себя все и улеглась в постель голышом, и потом мне всю ночь снились кошмары. А еще меня вырвало. Дважды. Один раз столь внезапно, что содержимое моего желудка изверглось на простыни.

Я уставился на него в недоумении. Верно, Олэлло обладала характером строптивой ослицы, но у нее была стройная фигура и привлекательная наружность. Трудно было понять, почему парень не испытывает и толики чувственности к этой хорошенькой девушке.

– Но… – Я усердно подбирал слова, не желая смущать ни его, ни себя. – Супружеский долг, – сказал я. – Вы же… его исполняете?

Диэго закатил глаза, эта новая разновидность кривлянья подразумевала, что глупее меня человека на свете нет.

– Ты спрашиваешь, – сказал он, – спариваемся ли мы, как животные на скотном дворе, после того как нас вынудили образовать этот никчемный союз? Нет, не спариваемся. Если честно, не могу вообразить ничего более отталкивающего. Я пытался, признаюсь. Однажды. Более из вежливости, чем по каким-либо иным причинам. Но войти в ее священный бардачок все равно что пропихивать спящего червя в замочную скважину.

– Боже правый!

– Я точно знаю, что со мной все в порядке, поскольку большую часть времени я провожу в состоянии возбуждения. Но стоит ей появиться, и бум!

– А она не жаловалась на недостаток пылкости с твоей стороны?

– Наоборот, она заявила, что отрежет мне член, если я снова попытаюсь приблизиться к ней.

Его равнодушие обескураживало меня, потому что я всегда с радостью исполнял супружеский долг с каждой из моих жен и после загадочного исчезновения Сантины обнаружил, насколько я в этом нуждаюсь. Изредка я пользовался услугами девушек в тавернах, но удовольствием я бы это не назвал. Без любви супружеский долг казался куда менее заманчивым.

– А как же дети? – спросил я.

– А что дети?

– Как ты намерен стать отцом, если ты не вступаешь в отношения со своей женой?

Он пялился на меня, сдвинув брови, словно я говорил на иностранном языке.

– Тебе же известно, что это необходимое условие для создания детей?

– В каком смысле? – будто не понял он.

Я вздохнул и объяснил ему самыми простыми словами, какие только мог подобрать, что такое зачатие, и чем дольше я говорил, тем отчетливее проступала гадливость на его физиономии.

– И вот так нас производят на свет? – спросил он потрясенно. – Я часто об этом думал и слыхал, что тут замешано нечто мерзкое, но я верил, что должно быть что-то еще… Какая пакость! – Диэго била дрожь, ледяной холод пробежал по его костям. – Ей-богу, если дела обстоят именно так, я лучше вообще откажусь от отцовства, навсегда, – добавил он. – Сама мысль об этом мне противна.

К счастью, на этом наш разговор прервался, капитан шагал по доку, приближаясь к нам, и выглядел он одновременно ликующим и напряженным, когда оглядывал свою маленькую флотилию.

– Что ж, мастер Парусник, – прорычал он восхищенно, положив ладони на мои плечи и улыбаясь во весь рот. – Сдается, вы превзошли самого себя. Ваши паруса прекрасны, честное слово, они быстро доставят нас к месту назначения.

– Спасибо, друг мой, – сказал я и кивнул в знак благодарности за похвалу, мне было приятно, что он доволен моей работой. Я обернулся к пареньку: – Диэго, ты ведь незнаком с капитаном? Тогда познакомься – сеньор Кристобаль Колон[120], у которого под началом эти три судна.

Диэго отвесил поясной поклон в манере завзятого хлыща, заведя согнутую руку за спину и вращая кистью другой руки, а потом, к моей досаде, он потянулся вперед и вынул яйцо из-за уха капитана. Очистив яйцо от скорлупы и обнаружив, что оно сварено вкрутую, парень мигом умял добычу и улыбнулся удовлетворенно нам обоим. Я покосился на Колона, гадая, как он отнесся к подобному ребячеству, но, к моему облегчению, капитан расхохотался и ощупал свой затылок, проверяя, не спрятано ли там еще несколько яиц.

– Отменный фокус, – сказал он. – Хотя за такое, парень, тебя могут сжечь, объявив колдуном. Инквизиция подобные игры не поощряет.

Улыбку Диэго как рукой сняло.

– Однако мы могли бы взять на борт клоуна вроде тебя, чтобы развлекать моряков по вечерам, когда стемнеет, – продолжил Колон. – Что скажешь? Поплывешь с нами исследовать обе Индии? Ноги и желудок у тебя такие, какие должны быть у мореплавателя?

Казалось, Диэго задумался, а не принять ли это предложение хотя бы затем, чтобы более не слышать завываний своей молодой жены. Но в конце концов, покачав головой, сказал, что жизнь моряка вряд ли ему подходит. Колон лишь пожал плечами, словно не понимая, с какой стати молодому человеку упускать столь необычайную и редкую возможность, и опять перевел взгляд на корабли.