Путешествие по арабским странам

Если результаты испытания оказывались положительными, члены семьи будущих переселенцев тоже проходили медицинский осмотр. Жену, кроме того, проверяли учитель и психиатр. Только в том случае, если все было в порядке, семье разрешалось переселиться в учебный центр. Петер зашел в один из домиков. Гостей встретила приветливо улыбавшаяся хозяйка; муж ее был в поле, она же не работала, так как ждала ребенка. Пройдя мимо низкой цементной ограды, призванной, очевидно, скрыть ничем не украшенный фасад дома, Петер вошел внутрь и оказался в небольшой передней, которая могла служить и жилой комнатой. Отсюда узкий коридор вел в спальню с платяным шкафом, встроенным в специальную нишу, и двумя кроватями под белыми покрывалами — широкой и узкой. В шкафу лежало белье. Вторая спальня была пустой, у молодой четы еще не было детей. В кухне, освещавшейся электричеством, рядом с плитой висела мойка, к ней из глубокого колодца была подведена вода. Рядом находился туалет с душем.

— Все дома на новых землях построены по одному плану, — сказал египтянин.

Задняя дверь из кухни вела во дворик шириной три, длиной десять метров — новоселы могли использовать его по своему усмотрению. Молодая хозяйка раскопала здесь огород. Высокий подсолнух тянулся над тощей, жалкой картофельной ботвой, полегшей на песчаной земле. Три голубя сидели в клетке, а у ограды стояло несколько затянутых проволочной сеткой ящиков для кур.

Петер заметил, что хозяева смотрят на эти дома с гордостью, и они имели полное основание на то. Молодые супруги, как рассказала женщина, приехали из перенаселенной деревни. Родители их жили в глиняных хижинах, состоявших из одной комнаты, без всякой мебели. В родном доме жены спали пять человек, мужа — семь, взрослые и дети — все вповалку. Пол был покрыт сухим тростником, угол, где спали родители, — отделен тростниковой же перегородкой в рост человека.

Проезжая через деревни, Петер и сам видел, как строятся такие хижины.

Строительным материалом, как во времена фараонов, служил речной ил. Его выкладывали на берег, подсушивали, лепили из него кирпичи и складывали их штабелями. Прямоугольные кубики ила лежали на берегу до тех пор, пока под палящим солнцем не становились твердыми. Крышу настилали из пальмовых листьев и сухого коричневатого тростника, его укладывали, не переплетая. Поэтому многие крыши выглядели так, будто в хижине живет лохматый великан, наполовину высунувший голову наружу.

— В учебном центре, — сказал египтянин, — молодые семьи живут шесть месяцев, на это время рассчитана программа обучения. Она включает физическую подготовку, занятия по сельскому хозяйству и скотоводству, овладение специальностью слесаря-инструментальщика, тракториста, шофера и так далее. На досуге у нас смотрят кино, танцуют, играют на народных инструментах, ставят любительские спектакли, устраивают общие беседы. Обсуждаются местные происшествия и национальные проблемы. Женщины занимаются отдельно от мужчин по специальной программе. Они учатся доить коров и разводить кур, готовить, шить, вязать… Им объясняют также, как экономно расходовать заработок и как важна чистота. Особое значение придается уничтожению мух, опасных разносчиков инфекции.

Петер зашел в школу. Две молодые женщины учились писать — здесь не должно было быть неграмотных. В другом классе женщины вышивали, в третьем вязали, дальше — учились мастерить бумажные цветы. Лица у всех были красивые и милые, некоторые казались застенчивыми: быть может, они привыкли к покрывалу и еще стеснялись, ведь в новых поселениях женщины не закрывали лиц. Мужчинам разрешалось носить галабии или нечто вроде формы, состоящей из зеленовато-синих брюк и серой хлопчатобумажной рубашки навыпуск.

У темноволосых смуглых школьников как раз была перемена. Па площадке для игр мальчики и девочки возились около спортивных снарядов. Больше всего им нравилась горка. Ребята визжали от восторга, ничуть не стесняясь иностранца. Не обратил на него внимания и восьмилетии?! мальчик, единственный, кто остался в классной комнате. Он, видимо заупрямившись, сидел на полу, хотя учительница, державшая в руках тонкую тростниковую палку, склонилась над ним и настойчиво уговаривала встать. Петер неодобрительно посмотрел на палку, но учительница, заметив его, выпрямилась и улыбнулась совершенно естественно, будто говоря: «Вы поймете меня». У нее было широкое, крепко сбитое лицо, блестящие глаза, черные волосы. Малыш наконец соблаговолил подняться и медленным, шагом вышел из комнаты, в углу которой стоял шкаф с блестящими музыкальными инструментами.

В детском саду был завтрак. Дети ели бутерброды с салатом. Некоторые детишки стояли в тени дома, а один трехлетний бутуз в светлых ботиночках и темных штанишках, без шапки разгуливал по белому песку двора, задумчиво рассматривал свой бутерброд и, наслаждаясь одиночеством, аппетитно уписывал его за обе щеки. Очаровательные детишки, ухоженные, хорошо и опрятно одетые.

— Откуда в новых поселках учителя? — поинтересовался Петер. Ему охотно ответили.