Путешествие по арабским странам

— У них молочно-животноводческая ферма, — объяснил культорганизатор. — Они приезжали посмотреть, нельзя ли у нас что-нибудь позаимствовать. Так мы помогаем друг другу.

Утром, когда приехал Петер, улицы деревни были почти безлюдны. Сейчас, после окончания рабочего дня, центр поселка буквально кишел мужчинами в галабиях и костюмах, в головных уборах и без них. Одни толпились перед, большим продовольственным магазином или булочной, другие стояли внутри. В пекарне, изделиями которой торговала булочная, гостю с гордостью показали механическую тестомешалку. Люди стояли и перед чистой парикмахерской, заходили на почту, помещавшуюся в современном здании, в аптеку, окружали киоски, торгующие безалкогольными напитками. На тротуарах, словно белые хохлатые птицы на жердочке, сидели мужчины в галабиях и национальных головных уборах и, казалось, отдыхали под яростными лучами солнца.

В зубной амбулатории с современным оборудованием молодая женщина-врач уже закончила прием, но в больнице, рассчитанной на тридцать коек, рабочий день продолжался. Когда Петер вошел, один из врачей как раз диктовал медицинской сестре истории болезни принятых в тот день пациентов. На приеме побывало около ста больных из числа новоселов и еще сто жителей Дельты Нила. Главный врач рассказал, что большинство больных жалуются на травмы, шистозоматоз и амёбную дизентерию.

— Почему больные из Дельты идут сюда в такую даль?

— Медицинское обслуживание у нас бесплатное.

— Вы, значит, не ограждаете поселенцев от окружающих жителей?

— Напротив, мы предлагаем им посещать свои прежние деревни и рассказывать, как они живут. Феллахи приходят, осматривают селение, многие хотят тут же остаться. Это, конечно, не разрешается. Отбор ведь очень строгий. Но таким образом мы оказываем влияние на старые деревни. Мы создаем образец нового египетского общества.

— А если поселенцам не понравится, они могут вернуться в свою деревню или уехать в другое место?

— Немедленно, — ответил врач.

— Такие случаи были?

— Пока ни одного. Все остаются, хотя работа тяжелая. Но мы помогаем им выбраться из нужды и показываем, какой может и должна стать наша страна.

— Вы воспитываете крестьян-воинов?

— Кто готов отдать за свою страну жизнь, — ответил врач, — тот хорошо трудится на ее земле. Мы показываем пример всей стране. Мы освобождаем себя своим трудом. Поэтому эти новые земли и называются «Провинцией освобождения».

И, как бы продолжая свою мысль, добавил:

— Мы уже освободили Суэцкий канал, и он останется египетским.

Он произнес это очень серьезно, затем несколько мгновений молча смотрел на собеседника и улыбнулся, полный силы и оптимизма.

Нил — кормилец страны

Петер Борхард стоял на берегу Нила под старыми могучими, густыми деревьями. Прислонившись к ограде, он смотрел на реку.

«Добрый день, старина! Мы ведь уже давно знакомы, хоть и заочно. А вот теперь я стою перед тобой, как в молодости стоял перед твоим северным братом — Рейном. Но ты выглядишь иначе. Ты представлялся мне совсем другим. Еще год назад я видел тебя на экране, старина. И что же они в тебе нашли, чтобы показать? Крокодила с угрожающе разинутой пастью. Говорят, что если плыть вверх по твоему течению, то на юге Верхнего Египта, ближе к Судану, действительно можно встретить крокодилов, но они вовсе не характерны для Египта. Это здесь знают все. И о «голубом» Ниле я слышал, но, знаешь, в Каире ты голубой не больше, чем Дунай в Вене. Он такой же мутный, как ты. Ты, вернее, не мутный, а желтый или красновато-коричневый, подобно земледельцу, который долго бродил по полям и с ног до головы вымазался в глине. Там, где на берегах твоих стоят пальмы, твой наряд действительно кажется экзотическим. Когда по водам твоим скользят светло-серые крылья парусов и рыбаки, похожие на босоногих карликов, карабкаются по мачтам, плывущий по тебе груз подобен сказочным иероглифам, но сам ты, знаешь ли, с неумытой твоей физиономией, сам ты в сущности вовсе не красив.

Ты силен, ты кормилец страны, без тебя не было бы и самого Египта, на его месте простиралась бы пустыня, и я склоняюсь перед твоей мощью, перед твоим величием. Если нет здесь крокодилов, я бы охотно поплавал в твоих водах — в такую-то жару! Понимаешь? Да и не только из-за жары… Доброго друга охотно обнимаешь, тебя обнять я не могу, не могу прижать твои воды к потной своей груди, в тебя даже нельзя окунуться. Этому мешает ил, которым покрыто твое дно, да и врач не разрешает. Поэтому на глади твоей почти не видно спортсменов, разве что проплывет изредка прогулочная лодка, но никто не прыгает с нее со смехом в воду, нет на твоих берегах и пляжа с веселыми купальщиками. Ты удивительно полезный старик, но ты не близкий друг, которому можно довериться.