Снова стук в окно: газеты. Торговцы продолжали идти один за другим. Когда поезд тронулся, кто-то постучал снаружи в последний раз, тревожно, будто предостерегая от невосполнимого ущерба, но столь упорно навязываемая плитка шоколада, так и осталась в руках разочарованного владельца.
Начинался вечер. Петер довольно поздно пообедал в ресторане гостиницы. На накрытых белыми скатертями столах стояли вазы с цветами, внизу виднелись скамеечки для ног, обтянутые плюшем. Рядом с Петером за двойным столиком расположились английские туристки, принадлежавшие, по-видимому, к среднему сословию. Женщина лет сорока с подколотыми косами, с пышным бюстом, который не мог поднять никакой бюстгальтер, была затянута в синий с белым искусственный шелк. Ее дочь, малокровная девица, словно изнемогающая от голода и жажды, была одета в платье такой же расцветки; наряд дополняла нитка жемчуга на плоской груди. Рядом с ней сидела зрелая дама, по-видимому всем сердцем преданная своему покойному мужу, — у нее на пальцах было два обручальных кольца, что, впрочем, не мешало ей носить платье с глубоким декольте и золотые серьги и ярко мазать. губы. Ей не уступала ее соседка, замужняя женщина. Розовая батистовая блузка и перекинутая через спинку стула розовато-серая шерстяная кофточка были призваны оттенять ее волосы цвета тициановой меди; подведенные темным глаза — смягчать ее крупный нос; низкий вырез — открывать обольстительный бюст. Компанию довершала полная седая женщина в очках с руками ядовито-красного цвета, одетая в белую спортивную блузу. За этим же столом сидела супружеская пара, она — в платье из клетчатой шотландки, он — в темном костюме, оба очень простые, казавшиеся здесь существами из иного мира. Это были египтяне. Можно было лишь догадываться, как попали в общество англичанок эти люди, совсем не походившие на них ни манерой держать себя, ни внешним видом. Может быть, муж одной из англичанок поддерживал деловые связи с египтянином. Разглядывая своих соседей, Петер вспомнил слова одного европейца-колонизатора, который уже очень давно жил в Александрии: «Теперь тут больше нечего делать. Тридцать лет назад, когда я проходил по тротуару, любой египтянин, даже хорошо одетый, обязан был сойти на мостовую».
Поезд шел в глубь Дельты, по направлению к Дайру. Накануне вечером Петер на прощание прошелся по набережной. Перед ним раскинулась темная гладь древнего залива Фарос. Вдалеке мигали красные и зеленые огни сигнальных бакенов, расположенных на равных расстояниях друг от друга. Из-за высокого гранитного парапета, сквозь лай автомобильных гудков доносился грохот моря.
Петер зашел в одно из кафе на сваях, возвышавшихся над водой. Сезон закончился, заведение было почти пусто, но окна были еще открыты, и в них врывался шум волн. Вокруг простирались только море и небо над ним.
Под вечер Петер отправился на главную торговую улицу, о которой кто-то сказал ему: «Там большинство магазинов принадлежит иностранцам». В одном месте между домами был разрыв, напоминающий пустое место в ряду зубов; здесь начиналась длинная каменная лестница, которая вела к невидимой цели. Следом за женщиной, закутанной в черное, и мужчиной Петер поднялся по лестнице, оставив позади мелькание автомобилей. Она заканчивалась в переулке шириной не более метра, с обеих сторон зажатом маленькими старыми домишками. Пахло ослами. Двое ребятишек играли в полутьме. Один из переулков пересекали цветные бумажные гирлянды; молодые супруги в сопровождении друзей и родственников в ярких платьях весело возвращались домой после свадьбы.
Побродив немного, Петер вышел к главному вокзалу. На площади уличные торговцы разложили на тротуарах свои скудные сокровища, как на улице 26 Июля в Каире. Примыкающий к вокзалу квартал состоял из одной широкой, главной улицы и отходящих от нее бесчисленных переулков. Вдоль главной улицы тянулись роскошные магазины. В переулках, в тесных полуподвалах домов, при скудном свете работали ремесленники. Улочки кишели людьми. Одни торговали — что-то продавали, что-то покупали, другие сидели без дела или, изнемогая от голода, просили милостыню. Нищие не вы прашивали подаяния жалобным голосом, а чуть ли не требовали его.
«Благочестив тог, — учит Коран, — кто с любовью раздает свое имущество родственникам, сиротам, бездомным, странникам, просящим».
Поезд мчался сквозь ночь. Петер вытащил пачку газет за последние дни, которые он успел только бегло просмотреть. Теперь у него было время их прочитать. Иностранный корреспондент западного телеграфного агентства ежедневно помещал десятки коротких сообщений, касающихся большой политики. Но что происходило за кулисами, куда непосвященный не имел доступа или мог заглянуть лишь случайно?