Путешествие сквозь время. Божественный ветер

Ходзё Токимунэ появился перед самураями. Он выглядел совсем не так, как мы его себе представляли. Главным образом, потому, что оказался моложе, наверное, он был не старше Окады Ёшикэзу. Одетый в высокую шапку и верхнюю одежду с круглым воротом, он ехал верхом между двумя рядами воинов. По бокам от него шли два его молодых оруженосца, а чуть позади — буддийский монах лет шестидесяти, опирающийся на посох.

— Все собрались? Слушаем меня, — безо всякого вступления, деловито начал сиккен. — Можно начать совет и сейчас, но, скорее всего, вам нужен отдых. Так что примерно в час Кабана мы уладим все формальности.

И тут в центре внимания оказался сопровождавший его монах. Подняв руку с посохом, он беспардонно постучал по голове военного диктатора Японии. Наверное, не очень больно, но ощутимо.

— Простите, Мугаку-сэнсэй! — извинился Ходзё Токимунэ. — Чем я провинился перед вами?

— Уж не забыл ли ты, что готовишься к самому главному событию своей жизни? Не формальности должны тебя интересовать, а мнение твоих военачальников! — нравоучительно сказал Мугаку-сэнсэй.

— Вы, как всегда правы, — сиккен поклонился.

— Эй, а он кажется адекватным, — Маша ткнула меня локтем в бок.

— Вроде с ним можно иметь дело, — согласилась я. — А что за монах с ним? Очень уж строгий.

— Какой-нибудь наставник, — предположила Маша. — Ладно, доживём до совета — увидим.

***

Совет проходил в большой палатке, установленной отдельно от лагеря и охраняемой двумя стражниками. Понаблюдав за ней снаружи, без без всяких опасений зашли в палатку Окады Ёшикэзу, потому что знали, что её хозяин нас не увидит. Внутри был только Акира. Сидя на полу рядом с постеленным футоном, он наливал горячий чай из чайника в чашку.

— Акира, выручай, — сказала я, ложась на футон животом вниз. — Кажется, от нас чего-то захотят на этом совете…

Оруженосец постучал ладонью рядом с местом, на котором я лежала:

— Вы же видите, что постель не для вас разобрана!

— Да ладно тебе! — буркнула я, вставая.

Акира тут же расправил складки, едва футон освободился.

— А мог бы сказать слова поддержки! — укорила Маша.

Ткань на входе отодвинулась, и показался Такамото.

— Ребята, вы что? Переживаете?

— Так… потряхивает, — призналась Маша.

— Не надо! — сказал Такамото, тоже ложась на футон и вальяжно потягиваясь. — Если бы вас хотели наказать, сделали бы это уже давно.

Акира открыл рот, чтобы сказать что-то другу, но тут же его закрыл — понял бесполезность упрёков.

— Давайте я проведу вас и мы подслушаем, что они говорят, там наверху есть дырка… — предложил слуга феодала.

— Нет, вы будете мешать! — возразил Акира.

— Не будем! Ты же знаешь, я могу быть бесшумным, как тигр на охоте! — заверил Мияги.

Он был вынужден вскочить с футона в следующую секунду, потому что в палатку вошёл Ёшикэзу. Такамото посмотрел на него, краснея. Однако, поведение слуги было не так уж и важно на данный момент.

— Вы! — он обратился ко мне и моей подруге. — Сейчас пойдёте объясняться с сиккеном!

Парни отреагировали на это заметно более эмоционально, чем мы с Машей:

— Вы предстанете перед самим сиккеном! Я буду молиться богам и Буддам, чтобы всё прошло гладко!

— Только не забудьте поклониться при входе!

— И смотрите на него, не поднимая взор выше шеи!

— И не начинайте говорить, пока не прикажут!

— Спокойно, парни! Без чайных церемоний! — отмахнулись мы и проследовали за феодалом в палатку.

***

В центре собрания мы увидели Ходзё Токимунэ, который выделялся одеждой с круглыми узорами. Рядом с ним сидел Мугаку-сэнсэй. Вокруг сидели другие участник собрания. Пройдя мимо военачальников, мы встали на колени перед сиккеном и низко поклонились ему. Он велел нам подняться, что позволило нам увидеть вблизи его лицо. Взгляд его тёмных глаз был умным и проницательным.

— Ответьте, зачем вы вписали имя Окады Ёшикэзу-сама в приказ? Ведь это сделали именно вы! — спросил он строго.

— Да, это сделали мы, но что нам оставалось? Многие воины Японии были бы счастливы умереть, освобождая страну от чужеземных захватчиков. Они бы тоже хотели, чтобы их имена появились в приказе. Может, мы и не имеем права говорить за всех, но хотя бы за тех, с кем мы рядом!

На последних словах мы посмотрели на стоявшего у входа Ёшикэзу. В его лице ничего не менялось. Зато Ёшихиро, который сидел близко к сиккену, уставился на нас с открытым ртом. Вскоре он спохватился и подобрал челюсть.

Сиккен поднял брови:

— Я вижу, что намерения ваши были благими, но, кажется, вы не видите целой картины. Частые распри между феодалами могут помешать им командовать армией. Теперь уже поздно что-либо менять, так что люди Окады Ёшикэзу-сама будут сражаться с нами вместе. Было бы наивно полагать, что они смогут изменить общий исход.

На голову военного диктатора Японии снова опустился посох его наставника:

— Это ты, кого стоило бы назвать наивным! Даже одно облако может заслонить солнце, даже один воин может изменить ход битвы!

Раздался звук рвущейся ткани наверху, вскрик и падение чего-то тяжёлого. Точнее, кого-то — это был Мияги. Парень поднялся, отряхнулся, поклонился три раза в разных направлениях.