Путешествие трех королевичей Серендипских [litres]

Вынув из сумы большую часть украшений, какие были при нем, он разделил их поровну меж ними троими, взяв с них слово, что они не будут больше пользоваться своим искусством. А чтобы они, чего доброго, не подумали, будто он все это где-нибудь украл, он, поведав им, чей он сын, открыл и свое несчастье, и измену неверного советника и злонравной султанши. Придя от этого в немалое изумление и по лицу его разумея, что он подлинно сын великого государя, они воздали ему величайшие благодарности за подарок, а дабы он мог отмстить учиненную против него измену, все трое научили его своим искусствам, обещая впредь не прибегать к ним ни для какой надобности. Приобретя сии три искусства и ведая, что с их помощью может покарать и преступного советника, и злонравную мачеху, юноша оставался несколько дней с путниками и много раз испробовал умения, в каких они его наставили, а потом с позволения сотоварищей покинул их. Желая положить начало отмщению и доказать отцу свою невинность, он прибегнул к секрету, заставлявшему демонов явиться к нему на службу, и, распустив всех прочих, удержал при себе одного, которому приказал тем же вечером доставить его в город отца. Демон немедля исполнил его волю, и юноша, принесенный в город султана и поставленный прямо пред его дворцом, провел ночь в доме одной старушки.

Поднявшись рано поутру и воспользовавшись другим секретом, он вышел из дому, видя любого другого, а сам никому не видимый. В час приема он вошел в султанский дворец, где увидел отца и злокозненного советника, который с ним беседовал. Воспаленный жестоким гневом, юноша велел демону, обретавшемуся на его службе, отвесить советнику две здоровые оплеухи. Демон, скорый в исполнении, так сильно ударил того по лицу, что он повалился наземь; с помощью своих людей советник поднялся на ноги, но снова был заушен духом с такой яростью, что долго лежал без памяти. Это приключилось на глазах у султана, который, по любви, питаемой к советнику, весьма опечалившись, велел слугам немедленно его отвести в свои покои. Созвав самых выдающихся врачей города, он долго обсуждал с ними приключившееся с советником, и, думая, что причиною его недуга был избыток соков[19] или другая телесная немощь, они решили дать ему питье, которое, как им мнилось, может избавить его от болезни. Но юноша, невидимо присутствовавший при этом решении, велел духу жестоко ударить злонравного советника, едва тот выпьет лекарство. Когда врачи рано поутру принесли ему питье, а советник оное выпил, дух дал ему у всех на глазах такую тяжелую пощечину, что почти все снадобье вышло у него носом. Не описать, какую досаду и огорчение причинило это султану и его жене, горевшей к советнику безмерной любовью.

Но юноша, еще этим недовольный, желая более сурово отмстить нанесенную ему обиду, оделся в женское платье, уподобил свое лицо старушечьему и, направившись в покои советника и завязав беседу с женщинами из его семейства, сказал им, что-де она, слыша о свойстве его недуга, пришла уверить, что хочет во что бы то ни стало избавить его от болезни. Немного утешенные такими речами, они привели юношу к советнику; долго с ним беседовав о постигшей его беде и всем прочем, что с ним приключилось, юноша подал ему твердую надежду, что с помощью некоего секрета исцелит его в один день. Любезно о том прося, советник сулил ему великие дары, если избавится от болезни. Но как час был уже поздний, юноша просил у советника позволения удалиться, говоря, что рано поутру непременно вернется. Все семейство советника, несколько этим ободренное, с великим нетерпением ожидало завтрашнего дня. В назначенный час сын султана в обличье старушки предстал очам советника, неся с собою небольшое железное тавро, и, показав его советнику, молвил:

– Господин, это тавро, которое вы видите, без всякого другого снадобья вернет вам былое здоровье. – И, распорядившись, чтобы разожгли огонь, прибавил: – Нужно, чтобы вы позволили заклеймить вам ягодицы; и если я не избавлю вас от недуга, я согласна, чтобы вы меня сурово наказали как скверную и злонравную женщину.

На это советник отвечал, что хотя дать себя заклеймить, как ему кажется, – значит навлечь на себя поношение, однако ради того, чтобы избавиться от тяжкой болезни, он согласен снести и это, и еще худшее. Юноша, опустив тавро в огонь и хорошо его раскалив, выжег советнику клеймо на ягодицах и тотчас велел духу больше его не бить; и с позволения советника удалился, примолвив, что вернется по истечении восьми дней, а за это время советник ясно увидит, помогло ли ему лекарство.