Путешествие в Армению

В конце XVIII в. Екатерина II переселила армян из Крыма на юг России, и они основали там город Новая Нахичевань, ставший культурным центром армян. В те же годы крымские греки перебрались в соседний Мариуполь. Сходные судьбы. Особенно в годы турецкого владычества в Армении и Греции можно найти много схожих исторических эпизодов и человеческих судеб. Оба народа стараются выжить и сохранить свое национальное сознание, обрести свободу. Какого-нибудь армянского поэта легко сопоставить с Ригасом Ферейосом[51] и отыскать стихи, созвучные тем, что писал Соломос[52] о чужих дверях, с трудом открывающихся, когда в них стучат, ища помощи. В ту эпоху в Армении были свои Сули, Мани[53], свои неприступные области, свои клефты[54] и Дзавелисы[55], как, например, в XVIII в. легендарный Давид-Бек, основавший свободное княжество в горах Сюника.

Петрос Дурян был гениальным юношей. Он умер в 1872 году в Константинополе, не дожив до 22 лет.

Помимо исторических драм — он был актером в Армянском театре, — после него остались лирические стихи; его считают одним из лучших армянских лириков, сожалея о столь коротком жизненном пути (он умер от туберкулеза). Одна поэма так и называется: «Жалобы» — «Гангат», своеобразное «Я обвиняю», обращенное к Богу. Природа, любовь, юность. Бог играет всем этим, и мир есть не что иное, как его злая насмешка.

Армянская поэзия в те годы ярко расцвела как в Западной Армении, так и в Восточной, в России. Пламенным певцом свободы слыл Рафаэл Патканян, а позже Ованес Иоан-нисян, который, дожив до советского времени, стал основателем новой, революционной поэзии. Западные армяне, жившие в Стамбуле, под непосредственным влиянием европейских школ внесли особый вклад в обновление современной поэзии. Но это не означает, что они были далеки от национально-патриотической темы. Почти все они, и среди них блестящие поэты, стали позже жертвами геноцида.

Эпической и лирической силой, насколько можно судить по переводу, отличаются стихи жившего в Стамбуле Даниэла Варужана, особенно цикл «Языческие песни». Он пишет то о древней, то о малоазиатской Армении, где была его деревня. Воспевает первозданные стихи и эпохи, когда люди еще не имели дела с тем, что губит их, с церковью и прочим, отдаляющим их от природы и оказывающим пагубное воздействие. Читая стихи Варужана, вспоминаешь эпико-лирическую страстность, вдохновенность и поэтичность Сикелианоса[56]. Поэзия Варужана была, очевидно, идеологической и лирической кульминацией трагедии, которую переживали тогда армяне в Стамбуле и других местах, — гонений и резни, пролога катастрофы 1915 года, когда погиб и сам поэт. Такие же песни сочинял Сиаманто, тоже жертва геноцида. В одной из его поэм говорится: «В реках крови в те страшные дни все мои мысли, все мечты стали навеки безумными».

Страстно призывает к расплате за все жестокости Рубен Севак. Он противопоставляет мощь духа христианской проповеди послушания в мире волков. К маршу близка его поэма «Колокола» (1909 г.), гимн непокоренной силе, призыв к церковным колоколам подать сигнал к восстанию, невзирая на мертвого бога разоруженного армянского христианства. На ту же тему написаны им прекрасные элегические стихи, посвященные старому отцу, который был, по-видимому, священником. Лицо реальное или символическое, это честный, непреклонный проповедник. И теперь поэт несет его на своих плечах как тяжелое наследие прошлого. Он хочет похоронить отца, но знает, что все равно не избавится от минувшего и при наступлении нового дня будет по-прежнему нести роковую ношу своих предков. Севак тоже стал жертвой геноцида.

Под влиянием ницшеанства и проникнутой им европейской литературы армяне-интеллигенты в Стамбуле постоянно разрабатывали эту тему. Мне довелось прочитать очень хорошую драму Левона Шанта «Старые Боги», написанную в 1909 году. Сюжет взят из древней эпохи и связан с горами Восточной Армении, озером Севан. Столкновение христианской идеологии с древним язычеством. Первая разоружает человека, делает его неспособным к сопротивлению и борьбе, в то время как древние люди умели бороться и добывать своими руками все необходимое. В уста своих героев драматург вкладывает повторяющиеся фразы, звучащие примерно так же, как стихи Севака в его поэме «Колокола»: «Если страх тебя обуял, ниц пади с крестом. Правду ищешь — поднимайся, но уже с мечом».

В 1908 году в Стамбуле умер 22-летний Мисак Мецаренц, один из самых лирических поэтов Армении, юный певец, переживший столь короткую молодость, жаждущий познать прекрасные мгновения жизни. «С какою страстью» — так назвал он лучшую свою песню. «Со страстью к лугам красно-белым пчела собирает нектар с цветов мака-красавца… со страстью, дрожа на пухе своего ложа, невеста-щеглиха ждет своего щегла…»

После Туманяна величайшим открытием для меня явился Ваан Терьян. Замечательный поэт. Мне попалась книга, где были собраны все его стихи. Когда Наапет увидел у меня в руках этот синий том, он опять проворчал что-то о переводах.