Путешествие в страну миражей

— Не может быть, чтобы столько воды в недрах и о ней никто не знал, ни гидрогеологи, ни местные жители, — сказала Елена Николаевна.

— Вы же видели профили? Один раз буровики могли ошибиться, ну другой, а то везде одинаково: водоносные пески на десятки метров вглубь.

— Может, она соленая?

— Глубже соленая, глубже.

— Ты что же, так и напишешь в выводах, что тут много пресной воды?

— Так и напишу.

— Ой, девочки, боюсь я. Наши патриархи-гидрогеологии привыкли к своим теориям, а согласно этим теориям, здесь не может быть больших запасов воды. Только улей разворошим, а ничего не докажем.

— Значит, факты пусть говорят одно, а мы будем писать другое?

— Не знаю, ничего не знаю. У меня такое впечатление, что мы сейчас как тот Иванушка-дурачок, который нашел перо жар-птицы. Ему Конек-Горбунок говорил: «Много, много непокою принесет оно с собою…»

— Может, посоветоваться с кем?..

Специалистов на Ясхане всегда было много — и ашхабадских и московских. Пошли к одному со своими графиками и профилями.

— А известно ли вам, дорогие женщины, о существовании дождевой теории образования пресноводных подземных линз? — спросил он, посмотрев бумаги.

— Известно, — загорячилась Надя. — Зимние осадки, стекая с Копетдага, просачиваются под пески и образуют водоносные слои в недрах. Но здесь воды слишком много.

— Откуда же она?

— Как мы можем знать?

— А я знаю. Тут, по-моему, просто ошибка.

— Заложить еще десяток скважин, проверить…

— Эх, милая, скважины денег стоят. Кто даст их на проверку ваших фантазий?..

Надя молчала возмущенная. Не искушенная в жизни, она еще не знала, что людям удобно окружать себя забором привычного и что всякая брешь в этом заборе вызывает ответное желание тотчас закрыть, заколотить, заделать ее.

— Ничего, — сказал специалист, похлопав Надю по плечу. — У кого не было своих фантазий в молодые годы?..

Вскоре «троица» гидрогеологов уехала в Ашхабад и там продолжила работу над отчетом. Споры возникали из-за нескольких строчек в выводах, предполагавших, что недра Узбоя, вероятно, содержат большие запасы пресных вод. Многие советовали Наде убрать эти строчки, а она никого не хотела слушать, не желая идти наперекор собственному мнению.

В день защиты отчета Надя снова пошла к научному руководителю, одному из главных своих противников, с твердым намерением переубедить его. Они спорили два часа, оба охрипли и, взъерошенные, обессиленные, предстали перед комиссией. Солидные профессора недоверчиво смотрели на испуганную, по-студенчески ершистую Надю, еще не понимавшую, что милая улыбка тоже кое-что значит. Равнодушно она выслушала мнения своих соавторов и закрыла глаза, когда комиссия предоставила слово научному руководителю. Даже подумала: не уйти ли, не дожидаясь насмешек? И вдруг открыла рот от изумления: научный руководитель отстаивал выводы отчета о пресных водах, отстаивал ее мнение.

«Может, это какая дипломатия? — насторожилась Надя. — Иначе чего же он спорил час назад?» Ей было невдомек в тот миг, что своей горячностью она потрясла самые глубины устоявшегося самолюбия ученого, заставила его оглянуться на свою молодость и мужественно отрешиться от привычной борьбы за честь мундира в пользу истины…

Надя очнулась от вдруг охватившей ее расслабляющей растерянности, когда все встали и, гремя стульями, пошли к ней с поздравлениями.

— Надо же, такая маленькая, а целое море нашла.

— Море Надежды!

— Ну это еще надо поглядеть, что за море, — слышались недоверчивые голоса. И тонули в общем шуме. Все устали, всем пора было ужинать…

В коридоре Надя посмотрела на себя в зеркало: скромное белое платье, босоножки, не слишком прибранные волосы с ранней сединой на висках. И усталое-усталое лицо. В тот миг она мечтала о своей землянке на Ясхане, как о доме отдыха, где в тишине и уединении можно наконец отойти сердцем от многомесячного «предотчетного» напряжения.

Вскоре ей удалось вырваться в отпуск. Украина потрясла, как страна из детских снов. Домашние смотрели на нее со страхом: «Неужели можно так загореть? Или плохо вымылась?..» Она смеялась и уходила от расспросов. Только по вечерам рассказывала потрясенному младшему братишке о песчаных бурях, о диком зное песков, о змеях, скорпионах, мохноногих пауках каракуртах. Рассказывала, взяв слово, что он ничего не передаст маме. Потому что уже тогда знала, что после отпуска не станет искать себе место поближе, а снова уедет в пустыню. Там, на Ясхане, ей снились вишневые сады, здесь она просыпалась от приснившегося булькания воды, вытекающей из скважины. Подземное море властно звало ее на свои невидимые берега.

Испытание пустыней

Если едешь в пески на день, собирайся как на неделю — таков неписаный закон пустыни. И не рассчитывай, что следующий переход через барханы будет таким же легким, как предыдущий. Он может оказаться тем единственным, после которого человек в страхе бежит от пустыни или, победив, остается в ней на всю жизнь…