Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.

Вот так я и добрался до Колы, без особых неприятно­стей, если не считать довольно сильного катара, который терзал меня головными болями, шумом в ушах и прочими неприятными ощущениями, а потом на несколько дней при­ковал к постели.

ДОКТОРУ РАББЕ

[137]

Кола, 3 марта 1837 г.

Дорогой брат!

Только я успел приготовить все необходимые письмен­ные принадлежности, чтобы приветствовать тебя отсюда,

с самого крайнего города на Севере, как принесли долго­жданное письмо от тебя. Здесь, в чужих краях, послед­ние две недели мне было особенно тоскливо, поэтому каж­дое письмо с родины бесконечно радует меня. Хозяева до­ма говорят только по-русски, я же еще не вполне освоил его. Из горожан лишь доктор, человек очень порядочный, говорит по-латыни, и жена коменданта, родом из Риги, владеет немецким. Не будь их, я, пожалуй, совсем пропал бы от тоски. Особенно часто я бываю у доктора, где по­сылаю ко всем чертям общество трезвенников, которое оставил в Каяни. Но все же по этому письму ты можешь заключить, что я делаю не очень большие отклонения, по­скольку только что вернулся от него и сел писать. [...]

О своей поездке могу сказать, что в основном дорога была скучной, но надеюсь, что впредь она будет интерес­нее. Я шел то пешком, то на лыжах, то на лошадях или оленях. На собаках мне еще не довелось ездить, хотя в деревнях по побережью Кандалакшского залива повсю­ду ездят на них. А здесь, в Коле, даже дрова из леса вы­возят домой на собаках, запрягая одну либо две перед кережкой. Пригодного для топлива леса ближе, чем за ми­лю от города нет. Лошадей мало, несколько лет тому назад во всем городе была всего одна лошадь. Но теперь их насчитывается четыре-пять. Иногда жители катаются на них с невообразимым шумом, хотя большинство раз­влекательных поездок совершается па оленях. Господ здесь наберется с дюжину: комендант, исправник, судья, два заседателя, врач, почтмейстер, управляющий магази­нами с мукой и солью, начальник, распоряжающийся тор­говлей вином, таможенник, два попа, писарь и прочие.

Сам город расположен на мысу, между реками Кола и Тулома. Сливаясь за городом, они впадают в Кольский залив, длиной в четыре мили, который, по сути, является уже Ледовитым океаном, во что трудно поверить, так как он почти никогда не замерзает. Домов насчитывается больше сотни, пять-шесть из них отстроены получше. Одна главная улица, остальные — невзрачные переулки. Две церкви: одна — большая деревянная, другая — из камня и сработана очень хорошо. Здание казенной палаты так­же каменное, но весьма невзрачное. Город окружен высо­кими обнаженными горами, в низине между ними всегда дует ветер.

На этом заканчиваю свой рассказ про Колу. Следую­щей осенью, по приезде в Хельсинки, расскажу еще. Те­перь я отправлюсь в Инари, дальше пойду вдоль границы по финской стороне. В мае я заеду в Каяни, чтобы напи­сать рецепты Малмгрену [138] и заказать себе новую одежду. Я, видишь ли, и предположить не мог, что за полгода моя одежда так сильно обносится. Затем из Каяни я направ­люсь вдоль границы в Сортавалу, а там буду проходить как по русской, так и по финской стороне. Из Сортавалы через Выборгскую губернию вернусь в Хельсинки. [...]

Сегодня из того местечка, где я нанял себе перевоз в Финляндию, приехали лопари. До сих пор я обходился без шубы и кафтана, но, видимо, теперь, в конце зимы, на оставшиеся недели придется справить себе или шубу, или печок, иначе я не осмелюсь пуститься в путь, равный двадцати милям, по безлюдным местам. [.,.]

ПЯТЬ ДНЕЙ В РУССКОЙ ЛАПЛАНДИИ[139]

Мало кто из наших бывал в Лапландии, еще меньше кто доходил до Колы. Пишущий эти строки уже дважды побывал в этих краях по делам: первый раз прошел по побережью Белого моря до Кандалакши, оттуда в город Кола и далее в приход Инари; второй раз — наоборот, из Инари в Колу и т. д. Обе поездки пришлись на зимнее время, летом эти места вообще труднопроходимы. Зимой же, напротив, по ним можно хорошо и быстро передви­гаться. Все представлялось мне по-другому, пока я сам не побывал в Лапландии. Люди в Лапландии доброжела­тельные, веселые, трезвые. Олени их резво бегут без ру­гани и понуканий, морозы здесь ненамного сильнее, чем у нас, тогда как их зимняя одежда гораздо теплее нашей, так что холод им не страшен.