Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.

Хозяева, у которых останавливались, дали каждому лопарю в дорогу по бочонку вина, вместимостью в канну [142] или две, к которым они прикладывались чуть ли не через каждую версту, заставляя пить и нас. От первых предло­жений мне удалось отказаться, сославшись на то, что я не умею пить прямо из отверстия бочонка, а только из чарки, каковой у них не оказалось. Но вскоре они нашли выход: сняли колокольчик с оленьей шеи и предложили мне вме­сто чарки, и стоило мне лишь раз пригубить ее, как потом пришлось прикладываться к ней всякий раз вместе с лопа­рями. За эти восемь миль по меньшей мере раз двадцать они заставляли меня подносить ко рту этот колокольчик. Временами я пытался уклониться, доказывая, что от преж­де выпитого я не чувствую ног, но это не помогало — ло­пари заверили меня, что если бы даже я не мог сдвинуть­ся с места, они доставили бы меня в Муотка живым и невредимым. Мы убереглись-таки от несчастного случая и ушибов и часов в десять вечера приехали в Муотка, с трудом вошли в дом, который нам посоветовали, и за­валились спать. В Лапландии даже гостям редко стелют постель, каждый обычно пристраивается во всей одежде, где придется — на лавке или па полу.

ДЕНЬ В МУОТКА

Проснувшись утром, мы первым делом сварили чай и позвали лопарей. К чаю у нас были хорошие сухарики, но лопари к ним не притронулись, опасаясь, что они на молоке, которое теперь, во время поста, они не должны потреблять. И про сахар твердили, что якобы они слыша­ли, будто его рафинируют кровью, поэтому и его не брали, пили лишь горячий чай между глотками вина, которое еще оставалось в бочонках. Нам не терпелось отправиться дальше, но лопари сказали, что об этом не может быть и речи до тех пор, пока не будет выпито все вино до по­следней капли, и нам пришлось смириться с их решением. Теперь нас начали приглашать на попойки в дома, и это продолжалось до позднего вечера. В тот день мы заходи­ли в каждый дом раза по три, к счастью, во всей деревне их было всего одиннадцать. Куда ни сунешься — отовсю­ду доносятся шум и крики. Мужчины и женщины, сыновья и дочери — все сообща помогали опустошать бочонки. В одной избе я увидел, как молодая пригожая девушка мечется на лавке, а изо рта у нее идет пена. Двое муж­чин держали ее, боясь, что если она встанет, то может покалечить себя или других. «А эту мы для того и напои­ли до бешенства, чтобы вы посмеялись», — сказали они. Но мне было не до смеха. В другой избе мы видели деся­тилетнего мальчика, настолько пьяного, что он не мог да­же пошевельнуться, но после этого мы больше не встреча­ли очень пьяных людей. Когда я спросил у одного лопаря, не лучше ли оставить немного вина для следующего раза, то услышал в ответ: «Вино — дурное зелье, а от плохого чем быстрей избавишься, тем лучше». На наше счастье, в тот же день вино у них почти кончилось, на следующее утро осталось всего около кварты, которого им не хватило бы даже опохмелиться, если бы мы не добавили им остат­ки из нашего бочонка.

Мы описали здесь то, как лопари ездят в Колу и как ведут себя дома в первый день после поездки. И все-таки я не сказал бы, что они большие пьяницы. Ведь многие из тех, кого ни разу не видели пьяным, в год потребляют, может, в десять раз больше крепких напитков, чем лопарь, который много месяцев подряд вообще не пьет. Будучи сами постоянными рабами различных наслаждений, позво­лим же и лопарям хоть несколько раз в год как-то разно­образить свою жизнь. После бури обычно восхваляют без­ветрие, после болезни познают цену здоровью. Так и ло­парю, оправившись после похмелья, легче смириться со своим уединением и с бесконечными и постоянными сне­гами.

ИЗ МУОТКА В ПЕТСАМО

В Муотка к нам присоединилась одна хозяйка из Ко­лы, чтобы поехать с нами в Петсамо, которое, как гово­рили, находится в семи с половиной милях от Муотка. У женщины была своя крытая кережка, в которой хоро­шо было ехать под покрывалами и полстями. Но лопари не очень-то одобряли такую кережку, потому что в пути им приходится следить за тем, чтобы балок не опроки­нулся, а в открытой кережке даже непривычный ездок управится сам. Кроме того, к задку крытой кережки сле­дует привязывать за ремень другого оленя, чтобы он не давал кережке разогнаться на спуске. «Вот так нас за­ставляют бесплатно перевозить начальников, будь они неладны, — сказали лопари. — Но когда приезжают из ва­шей страны либо из Норвегии, те честно платят за пере­воз и едут по-людски, в открытой кережке». С нами в Петсамо поехал также низкорослый шестнадцатилетний па­рень присмотреть себе невесту. Над ним подтрунивали да подшучивали, мол, надо было сначала переговорить с жен­щиной из Колы, может, она согласилась бы выйти за него и тогда оба они остались бы в Муотка. К нам присоеди­нились еще несколько мужчин, которые ехали в ту же де­ревню по своим делам, так что всего собралось двадцать с лишним оленей. Но половина оленей бежала порожними: лопарь никогда не отправится в дальнюю дорогу без за­пасных оленей: устанут одни, лопарь впрягает других.