Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

I freely confess, that all the little knowledge I have of any value, was acquired by the lectures I received from my master, and from hearing the discourses of him and his friends; to which I should be prouder to listen, than to dictate to the greatest and wisest assembly in Europe.	Я чистосердечно сознаюсь, что все мои скудные знания, имеющие какую-нибудь ценность, я почерпнул из мудрых речей моего хозяина и из его бесед с друзьями; и я бы с большей гордостью внимал им, чем приковывал к себе внимание величайшего и мудрейшего парламента Европы.
I admired the strength, comeliness, and speed of the inhabitants; and such a constellation of virtues, in such amiable persons, produced in me the highest veneration.	Я удивлялся силе, красоте и быстроте обитателей этой страны; и столь редкое соединение добродетелей в столь обходительных существах наполняло меня глубочайшим уважением.
At first, indeed, I did not feel that natural awe, which the Yahoos and all other animals bear toward them; but it grew upon me by decrees, much sooner than I imagined, and was mingled with a respectful love and gratitude, that they would condescend to distinguish me from the rest of my species.	Сначала я, правда, не испытывал того естественного благоговения, которым проникнуты к ним еху и все другие животные, но постепенно это чувство овладело мной, притом гораздо скорее, чем я предполагал; оно соединилось с почтительной любовью и живой признательностью за то, что они удостоили выделить меня из остальных представителей моей породы.
When I thought of my family, my friends, my countrymen, or the human race in general, I considered them, as they really were, Yahoos in shape and disposition, perhaps a little more civilized, and qualified with the gift of speech; but making no other use of reason, than to improve and multiply those vices whereof their brethren in this country had only the share that nature allotted them.	Когда я думал о моей семье, моих друзьях и моих соотечественниках или о человеческом роде вообще, то видел в людях, в их внешности и душевном складе то, чем они были на самом деле,- еху, может быть, несколько более цивилизованных и наделенных даром слова, но употребляющих свой разум только на развитие и умножение пороков, которые присущи их братьям из этой страны лишь в той степени, в какой их наделила ими природа.
When I happened to behold the reflection of my own form in a lake or fountain, I turned away my face in horror and detestation of myself, and could better endure the sight of a common Yahoo than of my own person.	Когда мне случалось видеть свое отражение в озере или в ручье, я с ужасом отворачивался и наполнялся ненавистью к себе; вид обыкновенного еху был для меня выносимее, чем вид моей собственной особы.
By conversing with the Houyhnhnms, and looking upon them with delight, I fell to imitate their gait and gesture, which is now grown into a habit; and my friends often tell me, in a blunt way, "that I trot like a horse;" which, however, I take for a great compliment.	Благодаря постоянному общению с гуигнгнмами и восторженному отношению к ним я стал подражать их походке и телодвижениям, которые вошли у меня теперь в привычку, так что друзья часто без церемонии говорят мне, что я бегаю как лошадь, но я принимаю эти слова как очень лестный для себя комплимент.
Neither shall I disown, that in speaking I am apt to fall into the voice and manner of the Houyhnhnms, and hear myself ridiculed on that account, without the least mortification.	Не стану также отрицать, что в разговоре я склонен подражать интонациям и манерам гуигнгнмов и без малейшей обиды слушаю насмешки над собой по этому поводу.
In the midst of all this happiness, and when I looked upon myself to be fully settled for life, my master sent for me one morning a little earlier than his usual hour.	Посреди всего этого благоденствия, когда я считал себя устроившимся на всю жизнь, мой хозяин прислал за мной однажды утром немного раньше, чем обыкновенно.