Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

And it must be confessed, that from the great intercourse of trade and commerce between both realms, from the continual reception of exiles which is mutual among them, and from the custom, in each empire, to send their young nobility and richer gentry to the other, in order to polish themselves by seeing the world, and understanding men and manners; there are few persons of distinction, or merchants, or seamen, who dwell in the maritime parts, but what can hold conversation in both tongues; as I found some weeks after, when I went to pay my respects to the emperor of Blefuscu, which, in the midst of great misfortunes, through the malice of my enemies, proved a very happy adventure to me, as I shall relate in its proper place.	Впрочем, надо заметить, что оживленные торговые сношения между двумя государствами, гостеприимство, оказываемое изгнанникам соседнего государства как Лилипутией, так и Блефуску, а также обычай посылать молодых людей из знати и богатых помещиков к соседям с целью отшлифоваться, посмотрев свет и ознакомившись с жизнью и нравами людей, приводят к тому, что здесь редко можно встретить образованного дворянина, моряка или купца из приморского города, который бы не говорил на обоих языках. В этом я убедился через несколько недель, когда отправился засвидетельствовать свое почтение императору Блефуску. Среди великих несчастий, постигших меня благодаря злобе моих врагов, это посещение оказалось для меня очень благодетельным, о чем я расскажу в своем месте.
The reader may remember, that when I signed those articles upon which I recovered my liberty, there were some which I disliked, upon account of their being too servile; neither could anything but an extreme necessity have forced me to submit.	Читатель, может быть, помнит, что в числе условий, на которых мне была дарована свобода, были очень для меня унизительные и неприятные, и только крайняя необходимость заставила меня принять их.
But being now a nardac of the highest rank in that empire, such offices were looked upon as below my dignity, and the emperor (to do him justice), never once mentioned them to me.	Но теперь, когда я носил титул нардака, самый высокий в империи, взятые мной обязательства роняли бы мое достоинство, и, надо отдать справедливость императору, он ни разу мне о них не напомнил.
However, it was not long before I had an opportunity of doing his majesty, at least as I then thought, a most signal service.	Однако незадолго перед тем мне представился случай оказать его величеству, как, по крайней мере, мне тогда казалось, выдающуюся услугу.
I was alarmed at midnight with the cries of many hundred people at my door; by which, being suddenly awaked, I was in some kind of terror.	Раз в полночь у дверей моего жилья раздались крики тысячной толпы; я в ужасе проснулся и услышал непрестанно повторяемое слово "борглум".
I heard the word Burglum repeated incessantly: several of the emperor's court, making their way through the crowd, entreated me to come immediately to the palace, where her imperial majesty's apartment was on fire, by the carelessness of a maid of honour, who fell asleep while she was reading a romance.	Несколько придворных, пробившись сквозь толпу, умоляли меня явиться немедленно во дворец, так как покои ее императорского величества были объяты пламенем по небрежности одной фрейлины, которая заснула за чтением романа, не погасив свечи.
I got up in an instant; and orders being given to clear the way before me, and it being likewise a moonshine night, I made a shift to get to the palace without trampling on any of the people.	В один миг я был на ногах. Согласно отданному приказу, дорогу для меня очистили; кроме того, ночь была лунная, так что мне удалось добраться до дворца, никого не растоптав по пути.
I found they had already applied ladders to the walls of the apartment, and were well provided with buckets, but the water was at some distance.	К стенам горевших покоев уже были приставлены лестницы и было принесено много ведер, но вода была далеко.