Путешествия и приключения капитана Гатерраса

При виде этого печального памятника, затерявшегося в необъятных далях сурового севера, у всех сжалось сердце. А у доктора при чтении этих скорбных слов выступили слезы. На том месте, которое прошли Франклин и его товарищи, полные надежды и сил, не осталось ничего, кроме куска мрамора. И вот, несмотря на это мрачное предостережение судьбы, «Форвард» готов был отправиться по следам «Эребуса» и «Террора».

Гаттерас первый стряхнул с себя гнет тяжелых размышлений и быстро стал подниматься на довольно высокий холм, едва прикрытый снегом.

— Оттуда мы увидим склады, — сказал следовавший за капитаном Джонсон.

Когда они поднялись на вершину холма, к ним подошли Шандон и доктор.

Взоры их скользили над необъятной равниной, на которой не было заметно ни малейших следов человеческого жилья.

— Странно... — оказал Джонсон.

— Но где же склады? — с тревогой спросил Гаттерас.

— Не знаю... Ничего не вижу... — бормотал Джонсон.

— Вы, верно, сбились с дороги, — сказал доктор.

— Да нет, мне кажется, — в раздумье проговорил Джонсон, — что они должны быть именно в этом месте...

— Ну, куда же нам теперь идти? — нетерпеливо перебил Гаттерас.

— Спустимся вниз, — сказал Джонсон. — Может быть, я ошибся... За семь лет немудрено и забыть местность.

— Особенно, когда местность так монотонна и однообразна, — добавил доктор.

— И все же... — пробормотал Джонсон.

Шандон не произнес ни слова.

Через несколько минут Джонсон остановился.

— Нет, я не ошибся! — воскликнул он.

— В чем дело? — спросил Гаттерас, озираясь по сторонам.

— Почему вы так говорите, Джонсон? — спросил доктор.

— Видите вы этот бугор? — сказал Джонсон, указывая на легкое возвышение у своих ног, на котором ясно различались три борозды.

— Это могилы трех матросов Франклина, — ответил Джонсон. — Я уверен в этом. Да, я не ошибся! В ста шагах отсюда должно находиться жилье, и если его нет, то... то...

Он не решался докончить фразу. Гаттерас бросился вперед; им овладело отчаяние: не осталось ни малейших следов от бывших здесь складов, и только необъятная пелена снега покрывала мерзлую землю.

Гаттерас был ошеломлен. Доктор смотрел вокруг, покачивая головой. Шандон молчал, но внимательный наблюдатель мог бы подметить на его губах злорадную усмешку.

В это время прибыли люди, посланные Уэллом; они сразу же всё поняли. Шандон подошел к капитану и сказал:

— По-моему, капитан, отчаиваться не следует. К счастью, мы находимся еще при входе в пролив Барро, которым можем пройти в Баффинов залив.

— Господин Шандон, — ответил Гаттерас,— к счастью, мы находимся при входе в пролив Уэллингтона, которым поднимемся к северу.

— Но как же мы пойдем, капитан?

— Под парусами! Топлива у нас хватит еще на два месяца, а больше и не нужно для нашей будущей зимовки.

— Позвольте вам заметить... — начал было Шандон.

— Я позволю вам только одно — следовать за мною на бриг, — ответил Гаттерас.

И, повернувшись спиной к своему помощнику, он возвратился на судно и заперся в своей каюте.

В течение двух дней дул встречный ветер; капитан не выходил на палубу. Доктор воспользовался этой вынужденной двухдневной остановкой «Форварда» для того, чтобы исследовать остров Бичи. Он собрал несколько экземпляров растений, которым сравнительно высокая температура дает возможность пробиваться на обнаженных от снега скалах: несколько экземпляров вереска, несколько разновидностей мха, род желтого лютика, какую-то похожую на щавель траву и довольно крупные экземпляры камнеломки.

Фауна острова оказалась гораздо богаче его скудной флоры. Доктор видел длинные вереницы гусей и журавлей, тянувшихся на север; класс пернатых имел здесь достойных представителей в куропатках, в темно-синих гагах, в нырках с очень удлиненным корпусом, в многочисленных птицах, похожих на кур и очень вкусных, в птицах с черным корпусом, с крыльями, испещренными белыми пятнышками, с красными, как коралл, лапками и клювами, в крикливых стаях морских чаек и в крупных с белыми животами тупиках. Доктору посчастливилось застрелить несколько серых зайцев, которые еще не успели одеться в свои белые зимние шубы, и голубого песца, с замечательным искусством загнанного Дэком. Медведи, очевидно побаивавшиеся человека, не подпускали к себе на близкое расстояние; тюлени тоже стали очень осторожными — по той же, вероятно, причине, как и их враги — медведи. В заливе было много тру-борогов, очень приятных на вкус. Класс двукрылых имел своим представителем простого комара, которого доктор, к великому удовольствию своему, изловчился поймать, хотя и был при этом укушен. В качестве конхиолога он был менее счастлив и успел собрать лишь несколько экземпляров съедобных ракушек да несколько двустворок.

XXI Смерть Бэлло