Путешествия Лейлы

Через пару часов пришла маршрутка, в точности как из школьных и студенческих лет в постсоветской провинции. Только эта была настоящим лоукостером среди маршруток: места для ног просто не было. Лейла никогда бы не подумала, что так в принципе возможно ехать куда-то, но они с Нубой втиснулись на задний ряд. Пассажиры в салоне, все сплошь темнокожие, смотрели на нее с удивлением и любопытством. Лейла же улыбалась каждому, стараясь быть искренней. А что еще оставалось, терять и охранять было нечего, только улыбаться из самого сердца, из самой души. Что-то было в этом очень настоящее.

Прошло время, и по знаку попутчицы они вышли, та жестами объяснила: надо еще подождать. Нуба зашла в одну из лавок-сараев, вынесла Лейле закупоренный деревянный сосуд с водой, заполнила там и свой такой же. Скоро примчалась похожая на первую маршрутка, только не канареечно-желтая, а синяя, как море. «Инязура». – Спутница показала рукой на маршрутку. Пропела еще раз радостно: «Инязу-у-у-ура!», – и улыбнулась. Лейла повторила с задором: «Иньязура!» Смеясь, забралась вслед за новой подругой в маршрутку. Места тут тоже почти не было, но им уступили два сиденья рядом с дверью, Лейла протиснулась к окну. По радио играли беспечные африканские песенки, и теперь она прониклась здешней «акуна мататой».

Лейла готова была бесконечно сменять остановки и маршрутки, как раньше миры и идентичности, дома, страны и друзей, до перехода в эту или ту, позапрошлую, еще более странную настоящесть. Пейзажи вокруг все больше сочились зеленым, пару раз автобус проехал под высоким и длинным навесом из проросших друг в друга раскидистых деревьев. Богиня-природа то расправляла мощные крылья, наполнялась жизнью, то дремала на выжженных равнинах, из которых торчали, балансируя друг на друге, огромные камни, каждый из которых мнил себя скалой. Через много-много зарослей, полей и деревенек спутницы добрались наконец до вожделенной Иньязуры.

* * *

И тут Лейла поняла: она совсем не знает, что дальше. Ни координат фермы Давида, ни даже названия района, где тот живет, ей не известно. Адрес для писем остался в блокноте, который украли с сумочкой и деньгами. Только Иньязура, ближайший к ферме город – все, что помнила Лейла. А чудная попутчица даже не говорит на английском, смотрит теперь с тревогой.

Вдвоем они спрятались в прямоугольной тени остановки. Долго сидели на кромке пыльной дороги, смотрели на выцветший луг с невысокими кустиками и глиняными домиками. Машин не было, люди продолжали идти по обочине. Лейла достала хлеб и маленькие несладкие бананы, последнее, что у нее осталось из еды, угостила Нубу, допила воду из своей деревянной бутыли.

«Санрайз вилла, Санрайз вилла», – всплыло в памяти из разговоров с Давидом. Она повторила несколько раз это название попутчице. Та теперь спрашивала прохожих на суахили и других языках, иногда звучало и заветное «Санрайз вилла». В конце концов два мальчика обрадованно закивали и вызвались их проводить. Теперь и они вчетвером шли по обочине, как персонажи видеоинсталляции музея. Проходили и деревеньки с невысокими хижинами, и широкие луга, поля, и сплошные заборы, и большие дома. Солнечный день только разыгрывался, а воды уже не осталось. Лейла начинала порой сползать во влажный горячий туман, очередное беспокойное видение, которое или испарялось, или переходило в тошноту. Так бывало раньше, перед обмороками.

Они шли и шли. На ногах держала только мечта увидеть Давида еще раз и полная задора улыбка Нубы. Та будто и не устала после многочасовых переездов и бесконечной ходьбы. Мимо промчался, жужжа, мотоцикл. Лейлу как рой москитов ужалил: не ловушка ли, не замышляют ли чего мальчишки. Но искорка тревоги лениво проплыла по задворкам сознания и угасла. Не было сил ни менять что-то, ни даже думать про новый план действий. Каждая частичка энергии нужна была сейчас, чтобы только продолжать идти.

Скоро добрались до огромных ворот с надписью «Санрайз вилла». По иронии вместо обещанного в названии рассвета за створы как раз заходило тяжелое солнце. Лейла отдала мальчишкам почтовую марку. Те возбужденно запрыгали и убежали, а они с Нубой забарабанили из последних сил по железным воротам. Стучали и стучали. Далеко и негромко залаяли собаки. Потом ближе, громче, и ворота распахнулись. Тупой болью в голове отразился розово-красный закат, а к ним вышел темнокожий жилистый старичок. Не Давид. За спиной простирался фиолетовый под небесным светом газон и большой дымчатый дом, похожий на облако. Все медленно размывалось.

– Давид, Давид? – громко, как одержимая, повторяла Лейла, показывая пальцем на дом.

* * *

– Да, да, проходите, – изумился на отличнейшем английском старик, – Давид на охоте, но скоро вернется. Меня зовут Майкл, я его управляющий, – жестом пригласил их пройти в сторону дома.

Нуба перекинулась с ним фразами на непонятном языке, а Лейла теперь сильно засмущалась и молчала. Было неудобно, что она с порога вела себя так невоспитанно. Не сразу набралась смелости.