Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Примерно в километре от нашего дома жили индейцы. Еще не так давно мака слыли одним из самых хитрых и жестоких племен; судя по всему, первые белые поселенцы, пришедшие в эти места, давали им немало поводов проявить наихудшие свойства. Изначально мака редко задерживались подолгу на одном месте; они кочевали по Чако и останавливались там, где водилось много дичи. Однако большинство мужчин «нашей» деревни давно распрощались с охотничьим промыслом и мирно пасли скот в эстансии Фаустиньо. Они прочно осели в своей толдерии, но сохранили традиционные постройки — куполообразные хижины, небрежно крытые сухой травой. Их язык отличался от всех индейских диалектов, которые я слышал. Разумеется, я не понимал ничего, и по невежеству мне казалось, что поток гортанных слов с жестким ударением на последнем слоге напоминает прокрученную обратным ходом запись английской речи.

В первый же день мы познакомились с индейцем по имени Спика; он неотступно следовал за нами, когда мы гуляли по толдерии. Я с любопытством разглядывал хижины — и вдруг оторопел. Прямо передо мной с грубой перекладины над очагом свешивалось ведро, сделанное из гладких серых пластинок — панциря девятипоясного броненосца.

«Tatu!» — воскликнул я.

Спика кивнул: «Tatu hu».

Последнее слово на гуарани означало «черный».

«Mucho, mucho[21]?» — Я обвел рукой окрестности.

Спика тут же сообразил, о чем я, и снова кивнул, после чего добавил что-то на мака. Видя, что я не понимаю, он вытащил из золы пластинку и протянул ее мне. Он оплавилась по краям, потемнела, и все же я сразу признал в ней обломок желтого мозаичного панциря трехпоясного броненосца.

«Tatu naranje, — сообщил Спика. — Portiju».

Он облизнулся с видом крайне голодного человека.

От Фаустиньо я знал, что последнее слово приблизительно переводится как «вкусная еда».

На смеси испанского, гуарани и языка жестов Спика объяснил, что tatu naranje, то есть оранжевые броненосцы, в изобилии водятся в окрестностях. Живут они в монте, выходят в основном ночью, но иногда вылезают и днем. Ловушки для них не нужны: если уж нашел броненосца, его запросто можно поймать голыми руками.

От Спики мы узнали, что в окрестностях живут и другие армадиллы. Наш новый знакомый называл их tatu podju, то есть «желтолапые тату», но понять из его путаных объяснений, что это за зверь, я не мог. Однако теперь мы точно знали: в этих местах живут по меньшей мере два вида, которых мы пока не встречали, и на следующий день мы отправились на поиски. Честно говоря, я сомневался, что броненосца можно увидеть при свете дня, но хотел, по крайней мере, познакомиться с ландшафтом, изучить окрестности, чтобы не блуждать в темноте, когда придется выходить ночью.

Но Спика оказался прав. Не успели мы проехать два километра, как увидели, что всего в нескольких метрах от нас высохшее болото пересекает броненосец. Сэнди придержал мои поводья, я спрыгнул с лошади и поспешил за зверьком. Он оказался довольно крупным — больше полуметра в длину, желтовато-розовый панцирь покрывали редкие длинные волоски, а ноги у него были такие короткие, что трудно было представить, будто он, даже если захочет, способен пуститься наутек. Вот и ловить его сразу я не стал, а потрусил рядом: хотелось посмотреть, что он будет делать. Зверь на миг остановился, поднял на меня крохотные, заросшие щетиной глазки и покатил дальше, громко хрюкая себе под нос. Вскоре он наткнулся на яму в земле, спустился в нее, принялся энергично рыть, выбрасывая передними лапами крупные комья земли, и через несколько секунд почти скрылся под землей. Видны были только задние лапы и хвост. Я решил, что пора его ловить. Броненосец не догадывался о моих намерениях, ускользнуть ему было некуда, и я без особого труда вытащил его за хвост. Зверь шумно пыхтел, возмущенно хрюкал и разводил передние лапы, словно плыл брассом.

Мы принесли его домой. Тут же появился любопытный Спика, чтобы назвать нашу добычу.

«Тату подху», — одобрительно произнес он. Зверя так и прозвали — Подху. Это был шестипоясной, или волосатый, броненосец; в Аргентине их называют peludo[22]. Хадсон восхищенно описывал этих животных, которых считал самыми неприхотливыми обитателями пампы. Более всего поразила меня история о том, как броненосец расправился со змеей. Он забрался на злобно шипящую рептилию и принялся раскачиваться на ней взад-вперед, пока зазубренным панцирем не распилил ее пополам. Змея извивалась, тщетно пыталась ужалить своего мучителя, а когда испустила дух, гордый победитель принялся поедать ее, начиная с хвоста.