Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Сэнди подробно рассказал ему, что нас сюда привело, и после короткого обмена репликами картина прояснилась. Она была весьма печальной. Неделю назад в хижине появился некий поляк, который работал у немца, следил за добычей леса на дальней вырубке. За ужином он рассказал, что встретил индейца, который с восторгом описывал деревенское праздничное застолье, где главным блюдом был гигантский броненосец. Поляк никогда не видел такого зверя и, вернувшись на вырубку, попросил индейцев его показать. Разговор случайно подслушал Акуино, который как раз в это время приехал из Консепсьона за новой порцией бревен. Просьба поляка смешалась в его мозгах со слухами о странных британцах, которые бродят по Асунсьону в поисках броненосцев. Не раскрывая своих планов, он вернулся с грузом в Консепсьон, оттуда повез бревна в Асунсьон, где заглянул в известное нам туристическое агентство и, чтобы набить себе цену, заявил, что поймал tatu carreta. Сейчас он, должно быть, возвращается и тешит себя мечтами о том, как за гроши выторгует у поляка броненосца, а потом, в Асунсьоне, за круглую сумму всучит его нам. Я чуть ли не плакал, но немцу казалось, что все это очень смешно: не только потому, что нашлись чудаки, готовые припереться в такую даль за какой-то зверюшкой, но и потому, что своим появлением мы разрушили коварные планы на нас заработать.

Хозяин достал бутылку виски, пустил ее по кругу и с воплем «Musik!» извлек из шкафа громадный аккордеон. Андреас был счастлив, они вдвоем затянули дурными голосами «O sole mio», а я уныло сидел в углу. Около 10 вечера Андреас наконец согласился отправиться в обратный путь. На прощание мы пообещали немцу щедро заплатить за гигантского броненосца, если его вдруг поймают, подробно рассказали, как за зверем ухаживать, и оставили две банки бараньих языков и банку сгущенки.

На следующий день, когда мы вернулись в Асунсьон, я почти успокоился и лишь изредка досадливо думал, что Акуино обвел нас вокруг пальца, но по мере того, как рассказывал Чарльзу историю наших странствий, они показались мне очень забавным приключением. Зверя мы так и не увидели, зато встретили человека, который нанял дровосека, который встретил индейца, который ел броненосца… Ну да, вышла промашка, но особо расстраиваться не стоит. К тому же размер вознаграждения, о котором немец через поляка сообщит индейцам, возможно, убедит их, что ценность гигантского броненосца не сводится к нескольким килограммам жестковатого мяса, и, кто знает, вдруг они поймают его специально для нас.

Однако я чувствовал, что Чарльза мое красноречие не убедило.

27. Ранчо в Чако

Наутро после нашего с Сэнди возвращения из Консепсьона мы погрузили аппаратуру в грузовик и всей компанией отправились в аэропорт, чтобы лететь в Чако. Как ни старались мы запихнуть свое добро в крохотный самолет, пришлось смириться с тем, что весь багаж не поместится и что-то придется оставить. После некоторых колебаний решили: пусть это будет ящик с продуктами, тем более что фермер, у которого мы предполагали жить, заверял по радиосвязи, что нас прокормит, и не было нужды привозить запасы чего бы то ни было. Как же мы потом жалели о своем легкомыслии!

Самолет взлетел, покружил над Асунсьоном, за городом на востоке промелькнули зеленые холмы, апельсиновые рощи и поместья — сельская провинция, где живет примерно две трети населения Парагвая. Мы повернули на запад, пролетели над поблескивающей на солнце широкой коричневой лентой реки — и впереди открылся Гран-Чако. Его суровый ландшафт был совсем не похож на идиллические пейзажи противоположного берега. На много километров вокруг — никаких признаков человеческого жилья. Выжженную землю прорезала извилистая, причудливо петляющая река; пытаясь прорваться напрямую, она отсекала от себя собственные излучины и со временем, всеми забытые, они превращались в заросшие тиной, застоявшиеся озера. На карте эта река заслуженно называлась Конфузо. Кое-где мелькали тощие пальмы. Разбросанные по бескрайней, иссушенной солнцем равнине, сверху они были похожи на булавки, воткнутые в зеленый выцветший ковер. На всем обозримом пространстве не было ни построек, ни дорог, ни лесов, ни озер, ни холмов — ничего, кроме безжизненной, безликой пустыни. Когда мы садились в самолет, я заметил у пилота на поясе два больших пистолета и плотно набитый патронташ. Что ж, вполне возможно, наши знакомые в Асунсьоне были правы: Чако действительно малоподходящее для жизни, коварное место.

Примерно через час полета над хмурой, негостеприимной землей внизу показалась эстансия Элсита, наше место назначения.