Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Уже вечерело, когда Комелли вдруг осадил лошадь и спрыгнул на землю. Рядом с тропой зияла огромная нора. Чья она — по сияющему лицу моего спутника и размерам норы можно было догадаться сразу. Наконец мы нашли жилище гигантского броненосца! Огромная, больше полуметра в диаметре, дыра в слежавшейся земле была вырыта на склоне невысокого холма, в котором гнездились муравьи-листоеды. У входа валялись крупные комья земли, на некоторых виднелись глубокие борозды от тяжелых передних лап. Я лег навзничь и заглянул вглубь. Наглые москиты тучей кружили над головой и лезли в рот. Где заканчивается нора, я не видел, поэтому на всякий случай сорвал ветку и пошарил внутри. Лаз оказался неглубоким — не больше полутора метров. Судя по всему, гигантский броненосец вырыл его, чтобы полакомиться муравьями, а живет он в другом месте. Тем временем Комелли обнаружил следы. Они вели от муравьиной кучи через куст, огибали муравейник с другой стороны. Там открывалась другая нора, очевидно вырытая с той же, гастрономической, целью. Ее размеры, равно как и комья разбросанной вокруг земли, красноречиво свидетельствовали о размерах и мощи животного. Затаив дыхание, мы продирались через колючие заросли. Метрах в двадцати обнаружилась третья, а примерно через полчаса мы насчитали 15 нор. Любопытные собаки пролезли в каждую и подтвердили, что они пусты. Сомнений не было: броненосец рыл их исключительно в поисках пищи.

Мы присели, чтобы обсудить, куда идем дальше.

«Судя по следам, он был здесь дня четыре назад, — предположил Комелли, — иначе ливень, под который мы попали в Пасо-Роха, смыл бы их начисто. А они, гляди, сухие, осыпаются, и запаха нет. За эти четыре дня каррета небось далеко отсюда убрался».

Я тяжело вздохнул и все же в душе обрадовался: наконец-то появились неопровержимые доказательства бытия зверя, который временами казался мне мифологическим животным. Мы тщетно пытались понять, в какую сторону он ушел, старательно искали вокруг куста хоть какие-нибудь подсказки, но отпечатки лап были такие старые, что собаки не унюхали даже запах. Нам ничего не оставалось, как идти к западу в надежде найти более свежие следы.

На закате мы остановились. Комелли разжег маленький костер, и мы поужинали вяленым мясом.

«Давай немного поспим, а когда взойдет луна, двинемся дальше», — предложил он.

Я расстелил у костра пончо, улегся, закрыл глаза, и мне приснилось, как гиганский броненосец перебегает дорогу прямо перед копытами Панчо.

Когда Комелли меня разбудил, над Чако висела серебристая полная луна, такая яркая, что можно было читать. Мы оседлали лошадей и неспешно поехали через кустарник. Вокруг стояла глубокая тишина; слышалось только, как позвякивает упряжь да шуршат случайно задетые на ходу ветки. Где-то вдалеке уныло заухал филин, под ногами неистово верещали сверчки — и тут же умолкали, заслышав стук копыт Панчо.

Примерно в полночь тишину прорезал высокий, пронзительный лай Дьябло. Он явно что-то нашел. Даже престарелый Панчо оживился: когда я погнал его через кусты, он неожиданно пустился в галоп и отважно ринулся вперед, раздирая завесу колючих ветвей. Мы с Комелли одновременно прискакали к месту, откуда доносился лай, спешились и бросились в заросли. Дьябло рычал и облаивал какое-то животное. Комелли отогнал пса, и мы увидели девятипоясного броненосца.

В ту ночь собаки нашли еще двух его девятипоясных собратьев, но больше никто нам не встретился. В четвертом часу мы устроили привал и проспали до рассвета.

Три дня и три ночи мы скакали по степи, продолжая поиски. Днем стояла нестерпимая жара. Мы давно выпили мутную кипяченую воду, которую взяли с собой из Пасо-Роха, а пополнить запас было негде: никаких источников или ручьев вокруг не было. Жажда становилась нестерпимой, как утолить ее в безводной степи, я не знал, и тут на помощь пришел Комелли. Он протянул мне очищенный от шипов отросток приземистого кактуса. По вкусу этот мясистый, сочный ствол напоминал огурец, но после него неприятно сводило рот оскоминой. Другое растение, которое тоже встречалось здесь на каждом шагу, понравилось гораздо больше. На вид оно было совсем не приметное — короткие тонкие стебли, редкие, тусклые листья, — но его клубни, похожие на большую репу, раздувались от жидкости, и достаточно было сжать кусок полупрозрачной мякоти, чтобы нацедить кружку приятного на вкус сока.