Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Джип нас выручил в более трудной ситуации, в тот единственный раз, когда у нашего агрегата действительно всерьез повредилось нутро. Это было очень некстати: поломка обнаружилась в тот момент, когда вся деревня собралась, чтобы для нас попеть. Эффектным жестом я включил микрофон — и застыл в ужасе: магнитофон не подавал никаких признаков жизни. Я лихорадочно принялся его развинчивать, пользуясь парангом как отверткой, и, подняв крышку, увидел, что один из внутренних контактов каким-то таинственным образом порвался, а сам проводок оказался таким коротким, что соединить концы мы не могли. Запасного куска проволоки у нас не было. Я уже был готов просить прощения у старейшин и отменять концерт, как вдруг мой взгляд упал на стоящий рядом джип. Из-под передней оси свисал странный длинный желтый провод, которого прежде мы не замечали. Я бросился к машине. Понять, куда этот провод ведет, было нельзя, но его конец беззаботно болтался внизу. На свой страх и риск я отрезал сантиметров пятнадцать. Вставить его в магнитофон было непросто, но, когда это удалось и мы собрали агрегат, оказалось, что он работает безупречно. Кто знает, может быть, его наконец устыдил жертвенный поступок нашего верного друга.

В конце концов мы так уверились в преданности джипа, что, когда пришла пора прощаться и уезжать из кампонга, мы не беспокоились, сможет ли он нас довезти в Баньюванги и оттуда на Бали. Однако примерно через час пути машина вдруг зашаталась, задрожала, а ее переднее колесо бешено затряслось. Мы остановились, Чарльз полез под передний мост, чтобы посмотреть, что случилось. Через некоторое время он выбрался оттуда грязный, перепачканный маслом и опечаленный. Оказалось, что четыре болта, соединяющие рулевую тягу с передним колесом, не выдержали испытания чудовищными дорогами и раскололись надвое.

Положение было почти безвыходное. О том, чтобы ехать дальше, и думать не стоило; мы едва ли добрались бы до следующего поворота. Ближайшая деревня лежала примерно в 15 километрах отсюда, а ближайшая мастерская, насколько нам известно, находилась в Баньюванги. И тут наш преданный друг снова подсказал выход. Чарльз сидел на земле, уныло глядя на измазанные машинным маслом обломки железа, которые держал в руках, как вдруг заметил в нижней части шасси ряд болтов примерно того же калибра. Терять нам было нечего, и он отвинтил четыре болта. Судя по всему, особого предназначения у них не было, и операция по пересадке прошла безболезненно: Чарльз снова полез под машину, что-то, покряхтывая и ворча, прикреплял и привинчивал, наконец вылез и с довольным видом сообщил, что болты подошли идеально. Мы завели машину, не без опаски тронулись, осторожно подъехали к следующему повороту, потом, осмелев, постепенно набрали скорость и поздно вечером на полном ходу внеслись в Баньюванги. Впереди лежал Бали и многие километры дорог, таких же ужасных, как те, по которым нам только что пришлось добираться, однако это был последний раз, когда наш старый добрый джип мог пожаловаться на жестокое обращение.

12. Бали

Самобытность Бали, отличающие его от других соседних островов черты во многом объясняются его историей. Тысячу лет назад на Яве, Суматре, в Малайе, а также в Индокитае правили индийские короли. Столица находилась на острове Ява, и по мере того, как их власть укреплялась или, напротив, ослабевала, Бали то оказывался в вассальной зависимости от яванских правителей, то обретал свободу. В XV веке острова принадлежали династии Маджапахит. В конце их правления исламские миссионеры принесли на Бали новую веру. Вскоре местная знать приняла ислам и заявила, что более не желает подчиняться прежним правителям. На островах вспыхнула гражданская война. Когда она началась, верховный жрец, как повествует хроника, предсказал последнему королю, что его власть продержится ровно 40 дней. На 40-й день король приказал своем сторонникам сжечь его заживо. Наследный принц, в страхе перед фанатичными мусульманами, бежал в последнюю уцелевшую колонию — на Бали, — прихватив с собой придворных, а также лучших яванских музыкантов, танцоров, художников и скульпторов. Их переселением, существенно изменившим облик острова, во многом объясняется редкая художественная одаренность современных балийцев. Индуизм, сохранившийся в Индонезии только на Бали, по-прежнему определяет всю жизнь острова — от планировки деревень до национального костюма и повседневного уклада. Однако, отделенный от «родительского корня» мусульманским барьером, он со временем превратился в своеобразную смесь верований, которую вполне можно бы назвать самобытной балийской религией.