Путевые впечатления. В России. Часть первая

Затем, наконец, он произнес голосом более нежным, чем обычно:

— Катерина, мне кажется, что мы уже не в таких добрых отношениях, как в мой первый приезд!

Молодая женщина потупилась, и поднос у нее в руках задрожал так сильно, что стоявшие на нем рюмки зазвенели.

— Но я рассчитываю, — продолжал царь, — что нынешней ночью мы помиримся.

Затем он резко повернулся к фавориту:

— Меншиков, тебе понятно, что я увожу ее?

Сказано — сделано: Петр встал, надел шляпу, взял

Екатерину под руку и, в самом деле, повел ее в дом, где он остановился.

В последующие два дня Петр виделся с Меншиковым, но ни словом не обмолвился о возвращении ему Екатерины; лишь на третий день, поговорив о различных государственных делах, он вдруг произнес без всяких предисловий:

— Послушай, Катерину я оставлю себе, она мне нравится, и надо, чтобы ты мне ее уступил.

Меншиков не смог ничего ответить, так сжалось у него сердце; он ограничился лишь тем, что низко поклонился, и хотел было удалиться, но царь прибавил:

— Кстати, не забудь, что у бедняжки и одежды-то почти никакой нет, так что, надеюсь, ты пришлешь ей, что надеть. Я хочу, чтобы она была экипирована, как подобает: тебе понятно, Меншиков?

Он намеренно произнес это французское слово, которое мы выделяем, чтобы подчеркнуть его особое значение.

Меншиков хорошо знал своего повелителя, и ему было известно, какого рода послушания тому хочется. Он накупил, сколько смог, женских нарядов нужного размера, прибавил к ним ларчик с великолепными бриллиантами, и отправил все это Екатерине вместе с двумя крепостными девушками, которых он отдавал в ее распоряжение на все то время, какое ей будет угодно держать их при себе.

Когда крепостные принесли все эти подарки, Екатерина находилась в царской спальне, и узнала о них, лишь вернувшись в свою комнату. Обнаружив там все эти вещи, о которых она вовсе не просила, молодая женщина крайне удивилась, вернулась к царю и, улыбнувшись с той шаловливостью, какая принесла ей корону, произнесла:

— Я достаточно часто и достаточно подолгу бывала у вас в покоях, государь, чтобы и вы на минуту зашли ко мне; идемте, мне надо показать вам кое-что любопытное.

Царь последовал за ней. Подобно Меншикову, и этот господин уже стал превращаться в раба.

Когда они пришли в ее комнату, Екатерина подвела царя к тюку с нарядами, полученными от Меншикова, и добавила уже более серьезным тоном:

— Видно, я пробуду здесь так долго, как это будет угодно вашему величеству, а раз так, то надо, чтобы вы, государь, знали о тех богатствах, какие я вам принесла.

И, по-прежнему смеясь, она принялась распаковывать тюк и раскидывать наряды на постели и на стульях.

Но, накинув на плечи последнее платье, она заметила ларчик.

— О, должно быть, произошла ошибка! — воскликнула молодая женщина. — Ведь это наверняка не мое.

Однако, хотя и говоря так, она не совладала с любопытством и открыла ларчик: в нем лежали кольцо, ожерелье и другие драгоценности, общей стоимостью в двадцать тысяч рублей.

Екатерина пристально поглядела на царя.

— От кого же этот подарок, — спросила она, — от прежнего моего господина или от нынешнего? Если от Меншикова, то он щедро награждает своих рабынь, давая им отставку.

Внезапно Екатерина смолкла и застыла в неподвижности.

Две слезы покатились по ее щекам.

— Бедный Меншиков! — прошептала она, а затем, сделав над собой усилие, произнесла: — Если эти подарки от моего прежнего господина, колебаться нечего, отошлю все обратно. — И добавила, указывая на маленькое колечко, не имевшее никакой ценности: — Вот все, что я хочу принять от него; этого колечка достаточно, чтобы напоминать мне о тех благодеяниях, какие он мне оказывал. У меня нет нужды во всех этих богатствах… Увы, я домогалась получить от него нечто более драгоценное.

И, не в силах более сдерживаться, молодая женщина разрыдалась и упала без чувств.

Петр позвал слуг, и лишь с помощью воды королевы Венгерской ее удалось привести в сознание.

Когда она пришла в себя, царь сказал, ей что эти бриллианты — подарок от Меншикова, что ей следует их оставить и что он признателен своему любимцу за то, как благородно он повел себя по отношению к ней.

— Прими подарок, — сказал Петр, — а я поблагодарю его сам.

Екатерине пришлось подчиниться царской воле.

Мы уже говорили, что Петр был вынужден позвать слуг, когда она долго не приходила в сознание, и те, что прибежали, заметили, с какой заботой и нежностью он, выступая в качестве врача, помогал возвращать ее к жизни. Обстоятельство это казалось тем примечательнее, что такого рода изысканная учтивость никоим образом не была в привычках у царя, и потому кое-кто предположил, что речь идет о серьезной страсти.

И они не ошиблись.

С этого дня, пока Петр оставался в Ливонии, он никому больше не позволял видеть Екатерину и ни с кем о ней не говорил; затем, когда ему пришло время возвращаться в Москву, он поручил капитану своей лейб-гвардии доставить молодую женщину в столицу, причем велел оказывать ей в пути все возможное почтение и, сверх того, потребовал, чтобы ему каждый день давали знать о ее самочувствии.