Путевые записки эстет-энтомолога

И тогда сивиллянка меня отпустила.

– Ладно, – сказала она. – Ты ещё не готов к пониманию. Ты прилетел сюда в экспедицию? Так иди, ищи Moirai reqia – царицу своей судьбы.

В этот раз она переиначила название экзопарусника, зачем-то акцентировав его на моей личной судьбе, и тут же растаяла в воздухе, будто её и не было, а только привиделась. А я продолжал сидеть на багряной, псевдоосенней траве, глупо таращась на то место, где только что видел сивиллянку. Гостеприимный народ, нечего сказать!

Откуда-то налетел порыв лёгкого ветра, веером прошёлся по траве, по моим волосам. И я чуть не вскрикнул от неожиданного ощущения. Наверное, подобную гиперосмию испытывают люди, впервые начисто выбрившие голову. Мои же ощущения после удаления сетки психозащиты были значительно острее. Создавалось впечатление, что я лишился не только экранирующей сетки, или волос, как бритоголовый, но также скальпа и свода черепа, и теперь оголённый мозг пульсировал на открытом воздухе. Осторожно, боясь оказаться правым, я потрогал пальцами голову. Нет, всё в порядке: череп, кожа, волосы – всё на месте, однако неприятное ощущение оголённости мозга продолжалось, и его пульсация толчками крови отдавалась в висках и глазных яблоках, доводя до слепоты.

Ходить на модуле космической станции в кепи я не догадался, но выход из создавшейся ситуации нашёл, натянув на голову капюшон куртки. Тонкая ткань обтянула голову, и создалось впечатление, что на место трепанации черепа наложили заплату. Тем не менее, почувствовал облегчение, пульсация в висках уменьшилась, давление крови на глазные яблоки начало спадать, возвращая зрение.

– И в каком же направлении мне прикажете идти? – оглядываясь по сторонам, задал я в пустоту риторический вопрос. Со всех сторон меня окружал единообразно ржавый пейзаж волнистой низменности.

«Осмотрись внимательней, и сам поймёшь», – неожиданно пришёл ответ прямо в сознание.

Я встрепенулся, но сивиллянки рядом не увидел. Не существовало для неё расстояний в разговоре со мной. Однако я в таком ключе вести диалог не хотел. Неприятно ощущать себя подопытной крысой в лабиринте, которую направляют к выходу, похлопывая тросточкой по бокам.

Поднявшись на ноги, я ещё раз огляделся по сторонам, затем запрокинул голову и посмотрел на неяркое солнце. За время разговора с сивиллянкой солнце продвинулось по небу, и я легко определил, где восток, а где запад. Наконец-то появились хоть какие-то ориентиры в этом мире.

Свет солнца не резал глаза, как на Земле, поэтому мне и удалось разглядеть вокруг его диска странное гало. Пять маленьких солнышек медленно вращалось вокруг светила. Я задержал взгляд, пытаясь получше рассмотреть странное оптическое явление, как вдруг заметил, что гало, продолжая вращаться по часовой стрелке, смещается к западу. Край гало пересёк солнечный диск, и вращающийся круг из пяти ярко-жёлтых точек, словно оторвавшись от своего источника, выплыл на чистое небо.

Сердце обмерло в предчувствии. Я зажмурился, наклонил голову, помассировал веки, а затем снова посмотрел на небо. Даже не обладая орлиным взором, я распознал в смещающихся к западу пяти солнечных точках хоровод Moirai reqia . Вроде бы они кружили очень высоко, чуть ли не на границе тропосферы, однако могли оказаться и значительно ниже – не зная их истинных размеров, легко ошибиться в перспективе. Но в том, что это именно хоровод удивительных экзопарусников, я не сомневался. Рисунок гениального меступянина на клочке бумаги навсегда отпечатался в памяти, и вращающиеся по кругу далёкие золотистые пятнышки повторяли его контуры один к одному в пяти экземплярах.

С трудом оторвав взгляд от плывущих по небу экзопарусников, я внимательно осмотрел небосклон и к своему удовольствию обнаружил ещё несколько таких хороводов. Какая-то система в их расположении на небе отсутствовала, но все они медленно плыли на запад, и направление движения сходилось клином в одну точку на горизонте.

«Вот и определилось направление пути», – подумал я и, не раздумывая, зашагал на запад. Только в этот раз обычной уверенности, что непременно добуду желанный экземпляр, у меня не было. Была лишь призрачная надежда.

7

Размеренным шагом я шёл по равнине уже четвёртый час, но пейзаж вокруг не менялся. Сочные стебли хрустели под ногами, раздавливаясь в тёмно-кровавую кашицу, и на густом ковре стелющейся травы оставались чёткие следы. Если бы не их ровная цепочка за спиной, уходящая за горизонт, можно было предположить, что я топчусь на месте. Те же пологие холмы, та же багряная трава, тот же запах прелой листвы, те же, плывущие высоко в небе на запад, медленные хороводы экзопарусников Сивиллы. Отнюдь не редким, оказывается, был здесь этот вид, хотя никто из эстет-энтомологов о нём ни сном, ни духом не знал. Впрочем, никто толком и о самой планете ничего не знал.