Путевые записки эстет-энтомолога

– Сахим, дать ещё многоножку? – предложил Тхэн. В отличие от меня он, похоже, не видел появившегося, а затем исчезнувшего во вспышке Мбуле Ниобе и не слышал его монолог. В разных плоскостях пространства существовали Тхэн с консулом, и единственной точкой пересечения этих пространств был я.

– Положи сюда, – постучал я ладонью по днищу лодки справа от себя, куда пепел Мбуле Ниобе не просыпался.

Тхэн принёс вторую многоножку, вернулся к костру и снова сел на землю.

– А навар пить будете? – спросил он.

– У меня пиво. – Я показал Тхэну банку и вдруг вспомнил, что делал проводник с чашей, когда мы заканчивали ужинать. – Только костёр не гаси! – поспешно добавил. Ночевать без спальника на голой земле всё-таки приятней у костра, чем в полной темноте.

– Хорошо, сахим, – кивнул Тхэн, снял с огня чашу и с наслаждением напился крутого кипятка. Затем поставил чашу перед собой, и она тут же упала на землю комком грязи.

Я отхлебнул из банки пива, запрокинул голову и посмотрел на звёзды. Когда-то, глядя на ночное пиренское небо, я думал о млечнике, просчитывая его вероятные шаги. Если сивиллянок, судя по примеру с консулом, интересуют только моральные аспекты моей жизни, то вряд ли мне устроят встречу с ним. Тогда с кем? С Колдуном хакусинов?

– Сахим, что у вас с ногами? – обеспокоено спросил Тхэн, уставившись на мои стопы с растопыренными пальцами.

– Натёр… – безразлично пожал я плечами, и тогда меня вновь озарило – вспомнил, как хакусин за ночь залечивал потёртости хитина на долгоносах от вьючных ремней. – Подлечить сможешь?

– Смогу, сахим! – обрадовался Тхэн, с готовностью подскочил ко мне, но затем нерешительно затоптался на месте. – Сахим запретил прикасаться к себе…

– Теперь разрешаю.

Тхэн опустился на колени, бережно прикоснулся к правой ступне. Будто разряд статического электричества соскользнул с его пальцев, и я отдёрнул ногу, во все глаза уставившись на хакусина. Только сейчас я понял, что наш разговор проходил без транслингатора!

– Сахим, вам больно? – участливо спросил Тхэн.

Я молча смотрел ему в глаза, анализируя ситуацию. В реальности я разговаривал с Тхэном без транслингатора, только когда в его теле обосновался млечник. Значит… Ничего это не значит. Проделки сивиллянок. Если бы ко мне прикоснулся млечник, меня бы уже не было.

– Щекотно… – нашёлся я и, преодолевая опасливое предубеждение, вытянул ногу. – Лечи.

И рассмеялся. Причём отнюдь не деланно, а искренне. И в мыслях не мог представить, что некогда обречённый мною на заклание, как жертвенная овца, абориген оживёт, но вместо попытки отомстить, встанет передо мной на колени. Как перед богом, в чьей власти даровать жизнь и отнимать её. И, если нужно, возвращать.

Хакусин огладил ладонями одну ступню, вторую, потом обмазал их тонким слоем глины распавшейся чаши.

– К утру всё заживёт, – пообещал он, потирая ладони. Затем хлопнул ими, и глина мелкой пылью осыпалась с кистей рук. Умей я так, мне бы никогда не понадобился биотраттовый комбинезон. В нынешней ситуации это ох как бы пригодилось!

Тхэн протянул руку к кроссовкам, взял их, повертел перед глазами, недовольно цокнул языком.

– Как в них можно ходить?

– А ты попробуй, – без тени улыбки предложил я. Один раз тело хакусина уже ходило в бригомейских кроссовках. Причём именно в этой паре.

Тхэн посмотрел на свои ноги, затем снова на кроссовки.

– Нет… – покачал головой. – Мне не надо.

Он тщательно ощупал кроссовки со всех сторон, даже изнутри, и аккуратно поставил их у лодки.

– Больше сахим ноги не натрёт, – сказал. – Мягкие… Но лучше ходить босиком.

Он встал с колен подбросил в костёр сушняка, а затем неподвижно застыл, вглядываясь в темноту.

«Интересно, – подумал я, – будет он сегодня ночью «переговариваться» с Колдуном? Или Колдун сам придёт к огню – лодка его здесь…»

Но я не угадал сценарий сивиллянок.

– Пойду, посмотрю долгоносов, – сказал Тхэн и растворился в ночи.

Я съел вторую многоножку, допил пиво и бросил банку в костёр. Тонкая, металлокарбоновая жесть вначале покоробилась, а затем медленно распалась от температуры как и положено экологически безвредной упаковке.

Глина на ногах обсохла, но не затвердела, странным образом оставаясь эластичной, словно превратилась в носки. Подошвы ступней слегка пощипывало, и это ощущение было очень знакомым. Когда в марсианской клинике межвидовой хирургии мне регенерировали ноготь безымянного пальца на левой руке, я чувствовал аналогичное покалывание.

Выпитое пиво истомой разносилось кровью по всему телу, глаза начали слипаться.