Пути непроглядные

Игре сощурилась, как всегда, если собиралась сказать нечто неприятное. Рольван вздрогнул от ее слов:

– В праздник преграда тончает. Но я могу отрыть их и раньше – только тогда придется найти кого-нибудь для жертвоприношения.

– Игре, нет! Ты же не…

– Что? – спросила она с вызовом.

В ее глазах расцветала насмешка, но Рольвану было не до веселья. До сих пор он старался не вспоминать об этом дрейвском обычае и у него даже получалось, но вот оно подступило так, что не отвернешься.

– Игре, ты этого не сделаешь, я не позволю, пока я жив, не допущу этого, понимаешь? Пожалуйста, даже не думай!

– А с чего ты взял, что можешь мне указывать? Я Верховный дрейв, или ты забыл?

– Я знаю, кто ты, Игре, я знаю, – Рольван изо всех сил стиснул кулаки. – Но я не дам тебе убивать невинных. Не дам!

Она пожала плечами:

– Зачем невинных, виновных всегда хватало! Да кто ты вообще, чтобы меня осуждать? Тидирский слуга? А сколько жизней отнял ты? Уж точно больше, чем я!

– Я не осуждаю тебя, Игре, нет. Клянусь в этом. Но…

– Хватит, – перебила она, – уймись. Через девять дней я открою Врата без всякой жертвы.

Поймала упавшие поводья Тики и зашагала прочь. Рольван бессильно выругался и поспешил вдогонку.

Сказать, что он ее обидел, по совести было нельзя, но Игре определенно решила обидеться – то есть предоставить ему с виноватым видом тащиться за нею следом до тех пор, пока она не смилостивится и не позволит с собою заговорить. Рольван ни за что не согласился бы на эту роль, но к тому времени, когда они с Монахом и безропотно шагавшем все это время в поводу Гвейровым Вороном готовы были продолжить путь, быстроногая Тика уже несла свою всадницу на запад через густые вересковые волны, и догнать ее удалось нескоро.

– Ты скажешь мне, куда мы едем? – окликнул ее Рольван, оказавшись наконец рядом.

Игре метнула в него сердитый взгляд:

– А ты подумал, я буду все эти дни гулять с тобой по лесу?

– Хорошая мысль, мне нравится.

– Еще бы тебе не нравилось! – но глаза отвела первой, и Рольван коротко усмехнулся, решив, что на этот раз стычку проиграл не он.

Глава четырнадцатая, языческая

Есть четыре Великие ночи:

Саах, когда год умирает и вновь рождается: это время смерти.

Бригонда прогоняет зиму, в это время у овец появляется молоко. Роды в этот день бывают легкими, а рожденные дети – прекрасны и искусны во всяком деле.

В ночь Валля спадают покровы и призраки ходят по земле: это время колдовства.

В ночь Лафада начало осени. Это время плодородия и любви; все огни в эту ночь зажигают от одного огня. Лафаду приятны радости плоти, и нет ничего, что было бы запретным в эту ночь.

Древний календарь

Когда пойдешь туда, не забудь взять с собой нож, и воткни его в порог, чтобы не закрылась за тобою дверь. Войдя, ты окажешься в дивном чертоге, подобного которому больше нет на свете; будь внимателен, чтобы тебе не прельститься его красотой и не забыть, зачем ты пришел. Да смотри, не вздумай отведать там яств и напитков, потому что кто съест или выпьет там хоть глоток, уснет мертвым сном, и проспит сто лет, и никогда уже не вернется назад. Запомнишь ли мои слова? И он сказал: «Запомню».

Сказка