Пути, перепутья и тупики русской женской литературы

Но в реальности все обстоит иначе: муж гуляет, пьет, играет в карты, ощущает себя свободным от многих семейных обязанностей, бьет жену и агрессивен по отношению к детям. Все это доставляет ей страдание и вызывает протест, о чем она пишет в дневнике. Собственно, потребность артикулировать свои «бунтарские чувства» мотивирует сам акт ведения дневника, потому что ее поведенческая стратегия до поры до времени противоположна: прощение, терпение и стремление сохранить семью, построенную, в общем, как патриархатный садомазохистский союз. Второй брак, начавшийся как идеальный, соединяющий страстную любовь и дружбу, взаимопомощь, в конце концов тоже кончается изменой, враждой, насилием и разрывом. В третьем браке она соглашается на компромисс, на частичное взаимопонимание с мужем, не предъявляя ему максималистских требований эмоционального и финансового соучастия в жизни семьи. В описании Лашиной все трое ее мужей хотят сохранения брака при условии собственной свободы, перекладывая финансовые проблемы, ответственность за принятие решений и воспитание детей на плечи жены.

11.06.47. Снова встали мы перед вопросом безденежья и отсутствия продуктов <…> И снова Костя уклонился от всякого желания мне помочь. <…> снова я продала в скупочном магазине за бесценок только что полученную материю на платье. Новое, черное, приличное платье. Я так о нем мечтала <…> И так мне печально! И хотелось бы пожаловаться, да некому. Если Косте сказать, он с раздражением спросит: «Это что, мне упрек?»[1116]

В этой ситуации для того, чтобы выжить и сохранить семью, как следует из дневника, возможны две тактики. Первая — это тактика матриархатного контроля, которую подробно излагает сестра третьего мужа автора дневника — Вячеслава Лашина.

20.02.54. Зина считает, что жена должна держать мужа в руках, для его же блага ограничивать его во всем, в случае проявления первых признаков лжи немедленно установить за ним контроль, проверять каждый его шаг, пресекать всякие его злоупотребления в самом начале, касается ли это вина или женщин. Она утверждала, что во всем, что произошло, виновата я сама, потому что не руководствовалась этими мудрыми правилами, бросила вожжи и пустила события на самотек (2, 283). Возражение о том, что «единственные возможные отношения между супругами <…> — это полное и безусловное доверие» <…> Зина парирует словами: «Лишнее доверие к мужу есть проявление эгоизма, потому что надо было думать о нем и об его будущем»[1117].

Примеров семей, где есть такая властная, контролирующая жена и мать (при отсутствии мужчины или его безволии, пьянстве и т. п.), немало в дневнике. Например, потенциальный тесть старшего сына Лашиной, удивляющегося женскому диктату в семье, советует: «Терпи, Сашенька, я всю жизнь терплю»[1118].

Тактики скрытого лидерства зачастую использует и сама Лашина, однако в акте письма она подчеркивает свою приверженность к другой модели женского поведения, связанной с концептом не «новой», а традиционной, патриархатной семьи: она описывает себя как всепрощающую и жертвующую собой женщину. В этом смысле идеальным образцом для нее является собственная мать, которая была оставлена мужем с тремя маленькими детьми на руках (кроме их общего младшего сына это был ребенок мужа от другой женщины и племянница), безропотно их растила и самоотверженно принимала участие в воспитании внуков, одновременно до глубокой старости работая в школе.