Путница

– Он умер не сразу, Трис. Сперва ему дали возможность воплотить в жизнь свою мечту, одно заветное желание. Насмешка, конечно, но порой и насмешка может дать крохотный шанс на победу. И он выбрал жизнь. Не для себя, но для своих наследников, для будущего дитяти, которых у нас всегда рождалось так мало. Он пожелал продолжить род, и ему предоставили это право. Правда, не предупредили, кого изберут ему в жены, а сам Вертовах не смог увидеть – его предусмотрительно ослепили… – Рум тяжело вздыхает, и мне становится чуточку страшно. – Я был там в тот день, Трис. Знал, что он выбрал, но ничего не мог изменить, потому что точно так же был прикован обессилен. Думал, не вырвусь. Но мне, как и ему, все же предложили выбор…

Я замираю от странной мысли.

– И что же ты пожелал?

– Посмертие, – шепчет мой верный дух. – Всего лишь возможность жить после смерти так, словно я все еще могу дышать и чувствовать. Словно все еще жив и могу по-прежнему вести свой народ к победе. Да, победа… вот что двигало мной тогда. Жажда мести. Надежда на возвращение. И мне, на мое горе, дали такую возможность. Тогда мне казалось, что потом я смогу этим воспользоваться, отыщу твою искорку, разбужу твою силу и сумею сделать так, чтобы выбрала нужную сторону. Думал, без труда совершу то, чего вот уже три тысячелетия никто не мог – обращу тебя против своих же врагов, чтобы покончить с этим раз и навсегда, но, к счастью, судьба распорядилась иначе… – У бескрылого духа обреченно опускаются плечи, а затем и ноги подгибаются, будто от невыносимого груза вины. – Ты выросла совсем другой, девочка моя. Ловкой, сильной и неиспорченной. Ты и меня разбудила, Трис. Заставила многое увидеть другими глазами. В каком-то смысле даже уничтожила, но этим и спасла, ибо, как оказалось, смерть кроется не в разбитом сердце и не в сломанных крыльях, а в равнодушии и злобе, которая так долго вела нас за собой. Прости меня, Трис. Я едва тебя не погубил. Если бы не заклятие, потерянная память и не время, я бы вырастил тебя в той же самой ненависти, что некогда уничтожила мой народ. Я был готов пожертвовать всем ради этого. Даже тобой. Прости меня за это, милая. Я умер скверно, а смерть никого еще не сделала покладистым, но даже это не может служить оправданием… Я слишком виноват перед тобой, а потому недостоин свободы, которую ты мне подарила.

Рум сжимается, как от невыносимой ноши, и роняет голову с помертвевшим лицом, но я уже не слушаю – опускаюсь рядом на колени и бережно касаюсь гривы некогда черных волос.