Путница

Тьфу, пропасть! Опять!

– Знаю, – пробурчала я, отворачиваясь и разом прекращая язвить. – Жуть одна, а не глаза.

– Нет-нет! Это очень красиво!

– Да ты спятил! – фыркнула я, торопливо растирая веки. – Знала я, что у эльфов странные вкусы, но чтобы такое… Совсем вы сошли с ума в своих лесах! Мои глаза могут быть какими угодно, только не красивыми!

– А Ширре нравится, – вдруг неслышно уронил эльф, опуская взгляд.

Я так и замерла на середине шага.

– Правда? Это он сказал?

– Думаешь, я стал бы лгать?

– А-а-а… гм… ну да, забыла. Прости. А что он еще говорил про меня? Ты ведь, насколько я поняла, его хорошо понимаешь?

– Немного понимаю, – внезапно замялся Беллри. – В большинстве случаев. У скорров очень трудный язык, и мне удается разобрать многое, хоть и далеко не все.

– Но общаться вы вполне можете? – продолжала допытываться я, позабыв даже про свои ужасные глаза. – Ты ведь можешь понять, что он говорит?

Остроухий переводчик только вздохнул.

– Ширра беспокоится, – неожиданно уронил он. – Не знает, почему ты сердишься. Почему гонишь и не хочешь ничего слушать.

– Все он прекрасно знает!

– Нет, – снова вздохнул Беллри. – Но ждет, что ты все-таки объяснишь.

– Вот как? – проворчала я, мгновенно насупившись. – И поэтому торчит за кустами, вместо того чтобы подойти и спросить самому?

Остроухий проследил за моим взглядом и заметно поежился, когда неподалеку промелькнуло гибкое черное тело: пронырливый скорр уже давно следовал за нами по пятам, настороженно ловя каждый звук и временами глухо порыкивая с досады. Я-то знала, что он близко. Можно сказать, даже чувствовала его присутствие, особенно когда риал начинал без видимых причин холодить кожу. Только не подавала виду, а вот остроухий почему-то проморгал мохнатого соседа, не почувствовал его.

Поняв, что замечен, Ширра на короткий миг остановился на пределе видимости и негромко рыкнул, пронзив оторопело застывшего эльфа тяжелым взглядом. Словно о чем-то предупредил.

Беллри вздрогнул от неожиданности и, нервно сглотнув, отступил от меня на шажок.

– Сердится? – понимающе кивнула я.

– Немного. Ты на него злишься, а твой риал больно жжется. Это даже на расстоянии ощутимо. И Ширре нелегко оставаться рядом, когда это происходит, поэтому он старается держаться поодаль, как ты и хотела.

– Э-э…

– Да, – кивнул эльф. – Ему тоже не нравится быть от тебя зависимым. И он очень хочет знать, почему ты так упорно делаешь ему больно?

– Я делаю?!

– А ты разве не чувствуешь?

Я растерянно коснулась риала, приятно холодившего кожу, и несильно вздрогнула, почувствовав настойчивое тепло, исходящее от агата. Кажется, нечто подобное уже было: я хорошо помнила, как он пылал огнем, когда сердился Ширра. Едва кожу заживо не сожгло. А он… боже, неужели тоже это чувствует!

У меня что-то противно сжалось внутри.

– Ширра…

– Он хотел, чтобы ты была в безопасности, – тихо сказал Беллри, осторожно коснувшись моей руки. – Он говорит, что не причинил бы тебе вреда. Но и от слова отказаться тоже не может – когда-то он поклялся, что будет охранять этих людей… по твоей просьбе, конечно… и доведет их до самого Кроголина. Живыми и невредимыми. А сделать это, когда ты решилась уйти, было бы весьма затруднительно: он мог просто не успеть им помочь, если что-то случится.

Я ошарашенно моргнула.

– Ты боялась, – понимающе улыбнулся эльф, продолжая переводить неслышное урчание скорра. – Боялась себя, его, боялась за них… совершенно напрасно, кстати, потому что ты ни для кого не представляешь угрозы. Если, конечно, не пожелаешь этого намеренно. Ты не оборотень и не дикий зверь, Трис, чтобы сходить с ума от вида крови. Ты – нечто совсем иное. Важное. Но при этом совсем-совсем не страшное. А если бы ты и не сдержалась той ночью, то Ширра в любом случае успел бы тебя остановить. Просто тогда он не нашел слов, чтобы объяснить все правильно – слишком спешил, а потому сделал то единственное, что еще мог, – принес тебя обратно, намереваясь пояснить свой поступок позже. С нашей помощью, конечно: моей и Шиалла, ведь больше никто не знает древнего языка скорров. Но, к несчастью, немного не успел.

Да. Я была слишком зла, чтобы выслушивать этим утром чьи-либо оправдания. И слишком взбешена, чтобы понимать что-либо, кроме своей обиды, которую тоже посчитала чудовищной. А он весь день терпел, не показывая виду. Целый долгий день упорно держался рядом, хотя это было непросто. Да и сейчас старался быть настолько близко, насколько позволял мой заледеневший от гнева риал.

Я до крови прикусила губу, тогда как Беллри вдруг коротко поклонился и, понимающе улыбнувшись, отошел в сторону. А я во все глаза уставилась на осторожно вышедшего из-за дерева Ширру и лихорадочно терзала свою жемчужину, стараясь как можно скорее сделать так, чтобы она перестала обжигать холодом матово поблескивающий агат.

Справилась, конечно, не сразу, потому что волновалась и спешила, но скорр не торопил – просто стоял напротив и, наклонив лобастую голову, пристально изучал меня своим странными глазами.

– И-извини, – наконец выдавила я, сумев одолеть упрямый амулет.