Пыль грез. Том 2

Слова. У меня нет ничего, кроме слов. Многие я отбросила, а другие нашли меня. Что могут слова? Здесь, в ужасно реальном месте? Но и сами сомнения – только слова, тревожная песня у меня в голове. Когда я говорю, змейка слушает, раскрыв глаза. Но что происходит со всем, что я говорю, когда слова летят к ним? Алхимия. Иногда эта смесь пенится и пузырится. Иногда кипит. А иногда ничего не происходит, и зелье лежит мертвым грузом, холодное и серое, как грязь. Как узнать? Как предсказать?

Я говорю тихо, а получается только вой. Я стучу кулаками по кости, а они слышат только шепот. Дикие слова будут биться о мертвую плоть. Но тихие капли крови – и они будут довольны, как кошки над ручьем.

Бадаль торопливо шла, словно разделяя змейку надвое. Она видела тощие лица, конечности, обтянутые словно дубленой кожей. Видела бедренные кости костогрызов, подобранные на тропе – в качестве оружия, – но как они могут помочь против визитёров?

У меня есть слова – и больше ничего. И в эти слова я не верю. Им не повалить стены. Им не стереть горы в пыль. Мимо мелькали лица. Она знала их всех, а видела только размытые слезами пятна.

Но что еще? Что еще я могу применить против них? Они визитёры. В их голосе звенит сила. Островки памяти тонули.

И я тоже ищу силу в своих словах.

Научилась я чему-то? С виду так. А на самом деле?

Отставшие. Больные, ослабшие – и вот она прошла мимо всех и осталась одна на стеклянной равнине. От солнца мир стал белым, горьким в чистоте. Такую идеальную чистоту чтили визитёры. Но визитёры не сами обрушились на наш мир. Они пришли в ответ на гибель наших богов – нашей веры, – когда прекратились дожди, когда высохла и умерла последняя зелень. Пришли в ответ на наши молитвы. Спасите! Спасите нас от нас самих!

В дрожащем жарком воздухе четыре фигуры быстро приближались. Как у марионеток, подвешенных на ветру, их конечности сгибались назад, как сломанные, и смерть вихрилась вокруг. Ужасные, явившиеся из ее воспоминаний. Водовороты силы – она видела открытые рты…

– СДАВАЙТЕСЬ!

Приказ пронесся через Бадаль, повалил детей за ее спиной на землю. Раздались крики беспомощного ужаса. Она ощущала, как приказ яростно давит на ее волю, как слабеют колени. И тут она почувствовала щелчок, как будто оборвалась привязь, и ощутила свободу – Бадаль видела костлявую змейку, извивающуюся в тоске, видела, как ее кость за костью охватывает боль.

И пока приказ захватывал кость за костью, Бадаль обрела голос. Сила в слове, но ведь я могу ответить.

– …в ответ на штурм чуда

Вас охватывает смирение…

Она развернулась, чтобы спрятаться за собственными глазами, и видела, как энергия выплескивается вспышками.

– СТОЯТЬ!

Словно удар кулака. Из разбитых губ потекла кровь. Бадаль сплюнула и шагнула вперед. Один, только один шаг.

– …в самой мягкой тишине

Одолевает ползучее сомнение…

Она видела, что ее слова ударили их. Заставили пошатнуться. Они были уже так близко, что можно было разглядеть утомленные лица, недоверие, недоумение и растущее отчаяние. Негодование. И да, это ей было понятно. Бегство от смыслов. Проигрыш в ловкости рук.

Бадаль сделала еще шаг.

– Сдавайтесь, оставьте желаемое

Незваный удар по вашим костям

Стоять под тяжестью

Ярма испуга…

Руки и ноги словно горели, из ладоней исходило ослепительное свечение. Истина – редкое оружие, и оттого еще более смертельное.

– Не нужны мне ваши слова!

Они умерли от истощения

Ваших пустых достоинств

Сдавайтесь своей собственной лжи!

Стоять неподвижно в тишине

Ваши легкие рвутся в крике

И тишина отвечает

И сердца ваши бьются

И хрупкая кожа

Кровоточит!

Они качались, как слепые. Голубая жидкость брызгала из разорванных суставов, текла из разинутых ртов. Мука исказила их лица. Одна из визитёров рухнула и начала биться о землю. Другая, оказавшаяся ближе остальных к Бадаль, упала на колени, и от удара о кристаллическую почву брызнула голубоватая кровь; визитёр завизжала. Остальные, мужчина и женщина, вертясь, словно подгоняемые невидимыми кулаками, начали отступать, все быстрее.

Свет внутри Бадаль замерцал и погас.