Пыль грез. Том 2

По правую руку стояла сестра Брань, с худым лицом, как топор, и воспаленными глазами в красных кругах. Волос у нее осталось мало – шикарная грива сгинула в прошлом, как и следы былой красоты.

Сестра Досада подняла посох Билига и теперь опиралась на него, как хромоножка. Ее локти, верхние и нижние запястья воспалились и отекли, но Зевер знала, что ее силы при ней. Досада была единственным оставшимся вершителем среди них.

Когда они отправились принести мир последним обитателям юга – этим детям, – их было двенадцать. Из пяти женщин остались в живых только три, из семи мужчин – всего один. Инквизитор Зевер считала себя виновной за эту трагическую ошибку в суждениях. Конечно, кто бы мог представить, что тысячи детей смогут идти лигу за лигой по измученной земле, без укрытия, с пустыми руками? И спасутся от диких псов, людоедов – последних выживших взрослых, паразитов, которыми кишели земля и небо… Нет, ни один Инквизитор не смог бы представить такую ужасную волю к жизни.

Самым естественным выбором, простейшим решением было сдаться. Они должны были бы сдаться давным-давно.

И мы уже были бы дома. И мой муж стоял бы перед дочерью и гордился ее храбростью и чистотой – тем, как она шла с человеческими детьми, как вела сородичей, чтобы они могли принести мир.

И я бы не стояла над телом мертвого сына.

Понятно – и всегда было понятно, – что ни один человек не ровня форкрул ассейлам. Доказательства можно было видеть по тысяче раз на дню – а потом и по десять тысяч, когда умиротворение южных королевств подошло к благословенному завершению. Ни разу спасаемые не пытались сопротивляться; ни один жалкий человечишка не выпрямился с вызовом. Иерархия была непоколебима.

Но эти дети не восприняли благочестивую истину. В невежестве они обрели силу. В глупости – бросили вызов.

– Город… – сказала Досада надломленным голосом. – Нельзя допустить.

Зевер кивнула.

– Абсолютное укрытие, да. Нечего и надеяться взять его штурмом.

Провор сказал:

– И по-своему красиво. Атаковать было бы самоубийством.

Досада повернулась к нему, и Провор отступил на шаг.

– Не верите? Ясности моего видения?

Зевер вздохнула, и ее взгляд снова обратился к мертвому сыну.

– Мы не можем. Он абсолютен. Он сияет.

– И мальчик с младенцем ведет их туда, – сказала сестра Брань. – Это недопустимо.

– Согласна, – сказала Зевер. – Может, мы уже и не сможем вернуться, но обязаны сделать то, что должны. Вершитель, вы приведете нас к миру?

– Я готова, – ответила Досада, выпрямляясь и подняв посох. – Владейте им, Инквизитор, мне он больше не нужен.

Зевер хотела отвернуться, отказаться от предложения Досады. Оружие моего сына. Созданное моими руками и врученное ему. Я больше не должна к нему прикасаться.

– Окажите ему честь, – сказала Досада.

– Да. – Зевер взяла окованный железом посох и повернулась к остальным. – Соберите последние силы. По моим подсчетам их осталось четыре тысячи – нас ждет долгий день бойни.

– Они не вооружены, – сказала Брань. – И слабы.

– Да. И, принуждая к миру, мы напомним им эту истину.

Досада отправилась вперед. Зевер и остальные двинулись следом за вершителем. Когда подберутся поближе, разойдутся веером, чтобы дать место освобожденному насилию.

Ни один спасаемый не доберется до города. А мальчик с младенцем умрет последним. От руки дочери моего мужа. Потому что она жива, она еще жива.

Когда среди детей началась паника, словно мощный прилив подхватил Брейдерал. Ругаясь, она пыталась освободиться, но руки хватали ее и толкали вперед. Прежде она была в состоянии справиться со всеми, но переоценила оставшиеся силы – она была гораздо более измотана, чем полагала.

Она видела Сэддика, возглавившего змейку. Идущего вслед за Руттом, который был уже почти на краю города. А вот Бадаль нигде не было видно. И это пугало. С ней что-то не то. Она переменилась, не понимаю как. Она как-то… ускори- лась.

Ее сородичи наконец осознали опасность. И больше не медлили.

С трудом переставляя ноги, толкаясь и пихаясь, она ждала первых криков за спиной.