Пыль моря (СИ)

– Ох, уморила! – стонал Мишка. – Сражаться приготовилась! Слыхал, как пальнула? Умора! – он мешал слова, его вряд ли поняли, но все опять стали хохотать, пока не вышли на палубу.

Бригантина тащилась вне досягаемости выстрелов. На палубе джонки не спеша и деловито сновали матросы, убирая раненых и щепы, смывая песок и кровь. Враг не мог уже догнать их, и медленно удалялся, зализывая повреждения и грозя всеми муками ада. Крики оравы разбойников едва доносились, и никто уже не обращал внимания на них.

– Эх, надо бы влепить им ещё один залп, да пониже воды! – кипятился Агус и озорно поглядывал на Мишку.

– И так получили своё. Теперь пусть очухаются. А нам и так хорошо. Да двоих всё же потеряли. А раненых сколько? Пятеро? Тоже плохо.

Две недели спустя подходили к Батавии. Мишка волновался, и хотя голландские друзья уверяли в безопасности их пребывания в гнезде компании, Мишка не доверял им. Однако решил не отступать от принятого решения и продолжал путь в логово Ост-индской компании.

Зато отношения с Риа после пиратского нападения стали простыми и лёгкими. Мишка много времени проводил с женщиной, дарил ей драгоценности, и она отвечала ему взаимностью, которая окрыляла его и вселяла надежду на большее.

К тому же выяснилось, и голландцы подтвердили, что брак её с ван Хоогенбумом не был счастливым, а скорее наоборот. Поэтому Мишка перестал терзаться, и мысли о доме и семье почти не тревожили его взбудораженную голову. И так он больше десяти лет соблюдал верность жене. Он, правда, понимал, что это скорее не верность, а память о Янхонг, но сейчас и эта память отошла на задний план. Риа влекла его, и он перестал сопротивляться, с восторгом отдавшись новому влечению.

Мишка чувствовал себя молодым и азартным, каким он и был в те далёкие времена. Риа умиляла его своей спокойной и простой манерой говорить, двигаться, а улыбка была милой и ласковой.

В ночь перед Батавией, когда до неё оставалось полдня пути, Мишка не смог удержать своих чувств. Он опасался, что по приходе в порт Риа отдалится от него, и он решил не отступать.

Прохладный ветерок слабо освежал разгорячённое тело Мишки. Он в полузабытьи шептал на ухо что-то нежное и сбивчивое. Он ощущал, что Риа тоже на пределе и готова уступить, но он колебался, не в силах преодолеть ту робость, которая терзала его с самого начала.

И всё же оба наконец не выдержали, и ночь прошла в объятиях любви и страсти. Очумелые, они с трудом вылезли на утро из душной каюты, оба были смущены и печальны. Каждый погрузился в свои неясные, но неспокойные и волнующие мысли.

А джонка уже входила на широкий рейд столицы Ост-Индской компании всемогущих Нидерландов. Масса туземных лодок и сампанов стояли и плавали по спокойной глади бухты. Три европейских корабля стояли вдали от берега и грузились чем-то. В густой листве деревьев угадывались дома и хижины города, раскинувшегося на плоской равнине вдали от берега.

Стали на якоря подальше от берега. Вскоре к джонке пристала шлюпка с чиновником в тёмном кафтане, застёгнутом на все пуговицы. Он был хмур и важен. Но не успел таможенник начать говорить, как его обступили голландцы и торопливо стали кричать и радостно улыбаться. Чиновник оттаял и увлёкся рассказом. Галантно поклонился даме, приложившись к ручке.

Пассажиры так заговорили таможенника, что тот только мельком осмотрел палубу, заглянул в открытый трюм и любезно пригласил спасённых и Мишку в свою шлюпку.

– Мишель, не волнуйся, – успокаивал его пожилой голландец, прихлопывая широкой ладонью по мишкиной спине. – В обиду не дадим. Поехали!

Шлюпка долго ползла к низкому берегу, а солнце нещадно палило. Духота стояла страшная. Наступил час послеобеденного сна и отдыха, долго пришлось ждать коляску, запряжённую неказистой лошадёнкой. Расселись и покатили по болотистой равнине, покрытой кустарником и пальмами. Мутные каналы тянулись вдоль дороги, редкие лодки лениво скользили по глади их вод.

Чиновник покинул компанию и отправился к себе домой. Остальные не спеша потянулись к родственнику Риа, который жил в некрасивом каменном доме, выкрашенном в белое.

Восьмой директор компании принял их весьма сдержанно, хотя Риа пыталась его расшевелить и возбудить интерес. Господин Хамерен был недоволен вторжением непрошеных гостей, а судьба его кузины словно ничуть его не тревожила.

– Весьма сожалею о случившемся, – тянул он невнятно. – Я доложу совету и вам, фру, может быть выделят кое-какое пособие. Очень жаль, что вы, – обратился он потом к голландцам, – не смогли уберечь и удержать факторию от разбойников. Совет разберётся в случившемся. А пока отдохните, слуги позаботятся о вас.

Сказав это, ван Хамерен бросил испытующий взгляд на Мишку, и в глазах его мелькнул огонёк недоверия и неприязни.

– Мой родственник никогда не отличался приветливостью, – заметила Риа, как бы оправдываясь за неловкость после столь равнодушного приёма.

Слуги отвели гостей в каморки с застоявшимся влажным воздухом и предложили им скудную закуску к стаканчику вонючего пойла, именуемого вином.