Пылающее сердце

Страстно воззвав к слушателям, Уэсли переходит к своим обычным увещеваниям. Нужно помнить, что впервые эту проповедь он произнес 10 марта 1758 г. на выездной судебной сессии в Бедфорде, в церкви Св. Павла, перед гражданским судьей — достопочтенным сэром Эдвардом Клайном, а также перед главным шерифом графства Уильямом Коулом34. Последний был другом Уэсли, благодаря чему и оказалось возможным прочесть проповедь. Клайв и другие судьи, как напомнил нам Сагден, восседали во всем великолепии красных, подбитых горностаем, мантий, в окружении герольдов и копьеносцев33. Вероятно, их поразили обращенные к ним слова: «Как вы скроетесь? Призовете горы пасть на вас, скалы — укрыть вас? Увы, горы, скалы, земля, небо — все они будут искать спасения! Возможно ли избежать приговора? Что поможет тебе? Все то, чем обладаешь в доме своем, груда золота и серебра? Слепец! Ты вышел нагим из материнской утробы и еще более нагим предстанешь пред вечностью! Слушай Господа-Судию! ‘Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира!’ Радостный глас! Как отличен он от гласа, взывающего в разверстых небесах ‘идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его!’ Кто может предотвратить или замедлить окончательное исполнение приговора? Пустые надежды! Вот, ад разверзается, чтобы принять тех, кому уготована гибель. И высятся вечные врата, чтобы наследники славы могли войти в них!»36

Возможные альтернативы были представлены слушателям с предельной остротой, однако Уэсли уповал не на инстинкт страха, а на притягательность любви. Он напомнил своим слушателям, что Судия — это Спаситель. «Разве Он не искупил нас Своей кровью, чтобы мы не погибли, но обрели жизнь вечную? Узнайте о Его милосердии, а не о правосудии, о любви, а не о гневе! Он рядом с каждым из нас и грядет, чтобы спасти мир, а не осудить его. Он среди нас! Грешный человек, разве Он не стучится сейчас во врата твоего сердца? О, если бы ты мог знать, хотя бы в этот день, о своем собственном мире! О, если бы ты мог предать себя Тому, Кто отдал Себя за тебя, в смиренной вере, в святой, действенной, терпеливой любви! Итак, возрадуйся превеликой радостью в День Господень, когда Он грядет на облаках небесных»37. Если это типичный пример уэслианской проповеди (а мы полагаем, что это именно так), то, очевидно, библейское напоминание об искупительной любви Божьей уравновешивает, даже перевешивает угрозу Страшным судом. Несомненно, он понимал, что в раздумьях о Страшном суде любовь обретает силу.

Уэсли был убежден не только в реальности Страшного суда, но и в неизменности рая и ада. Он обращает внимание на то, как Св. Писание подчеркивает их вечность. Иисус говорит, что грешники «пойдут в муку вечную», а праведники — в «жизнь вечную» (Мф. 25:46), и Уэсли отмечает, что в обоих случаях используется одно и то же греческое слово (гр. «вечный»). «Отсюда следует, что и наказание, и награда вечны. Если наказание временно, то временна и награда. Но это невозможно, если только Бог не умрет, и мы не лишимся Его истины и милости»38. Иначе говоря, вечность адских мук заложена в самой природе Бога, а «отказ от счастливой вечности означает выбор вечности печальной. Между вечной радостью и вечными муками не может быть середины»39. В проповеди «Об аде» он опять говорит о грешниках: «Муки телесные и душевные безостановочны. Боль не знает передышки. ‘Дым мучения их будет восходить днем и ночью’. Днем и ночью! Именно так, как устроен наш мир... Ночь не знает перерыва, но это не принесет облегчения тем, кто проклят. Тьма не навеет на них сон... и страдания их будут так невыносимы, боль так сильна, что они не смогут забыться ни на миг. Да, ни на миг!» Есть что-то дантовское в этих строках, и можно понять, сколь мучительной для слушателей бывала такая проповедь.

В следующем абзаце Уэсли доводит ужасающие картины страданий до самого предела: «И нет конца этим мукам! Даже не помыслите об этом! Они продлятся вечность, никак иначе! Кто способен сосчитать капли дождя, морские песчинки, число дней в вечности? Всякое страдание облегчается, если есть надежда на освобождение, пусть и слабая. Но здесь

Надежде, близкой всем, заказан путь,

Всем, каждому обитателю этого мира!

От мук им не избавиться никогда!

Никогда! Куда погружается душа при их ужасающих звуках?

В бездонную мрачную бездну!

Пройдут миллионы дней, годов, веков, а мы — лишь на пороге вечности! И нам так же далеко до конца телесных и духовных мук, как и миллион лет назад! Если они брошены в то лир то «opmxov (как выразительно: «неугасимый огонь»!), то все кончено: ‘где червь их не умирает и огонь не угасает’».