Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда

Ближе к восьми часам вечера, солнце ушло за кромку земли, и наступила тёплая южная ночь. Всё небо усеяли крупные мохнатые звёзды. Как назло, в небе повисла, круглая, как тарелка, луна и залила всю близлежащую местность призрачным серебряным светом. Стало довольно светло.

С западной стороны часто били пулемётные очереди, но после боя возле станицы, фашисты не рвались в атаку. Они ожидали, когда к ним подойдут подкрепления.

Пролежав ещё полчаса, Доля повесил оружие за спину. Парень улёгся на бок рядом с радистом, взял его левой рукой за комбинезон и пополз к советским окопам. В правой ладони парень сжимал свой «Наган». Так что, ему приходилось отталкиваться от земли только ногами и правым локтем.

Перемещаясь таким странным образом, механик сдвигался на полметра вперёд. Он упирался в грунт сапогами и тащил на себя безвольно тело напарника. Радист так и не вернулся в сознание и не оказывал помощи парню.

Доля полз от одного неподвижного танка к другому. Он старался двигаться так, чтоб корпуса подбитых машин прикрывали его от вражеских снайперов и ручных пулемётов врага.

Чем ближе механик подползал к советским окопам, тем больше попадалось убитых. Вскоре всё поле сражения оказалось усеяно телами фашистов. Наверняка среди них находилось большое количество раненых. Кто-то укрывался за трупами и очень медленно, отходил к немецким позициям. Другие тихо стонали и, с тоскою смотрели на своих сослуживцев, что ползли мимо них.

При приближении танкистов, живые фашисты закрывали глаза и притворялись покойниками. То ли, у них не имелось патронов? То ли, сил не хватало, чтобы направить винтовку на цель? А скорее всего, они не решались навязывать бой здоровому парню. Слишком трудно им было его победить.

Пару раз, Доля встречался с везунчиками, что могли самостоятельно двигаться, и находился от них на расстоянии в несколько метров. Он направлял на них револьвер, но не стрелял.

Фрицы тоже держали ствол наготове, но не открывали пальбу. Так же, как и механик, они опасались шуметь и не хотели привлечь к себе чьё-то внимание. Ведь, ударь в поле выстрел, как с двух сторон на него обрушиться огненный шквал. А удастся ли в нём уцелеть, никому не известно?

Кроме того, крайняя степень остервенения, что наполняла противников во время атаки, давно уже схлынула. Умирать никому не хотелось. Вот и расползались враги в разные стороны, не пытаясь, напасть один на другого. Мол, дойдём до своих, а там разберёмся, что делать дальше?

Через очень долгое время, Доля, наконец, очутился у советских окопов. Он поднял голову и увидел, что до траншеи осталось около десяти с чем-то метров. Он огляделся по сторонам, нет ли поблизости живого фашиста, который пальнёт из винтовки на звук, снова пригнулся к земле и вполголоса крикнул:

– Ребята, не стреляйте, я свой…

В окопе кто-то чуть шевельнулся. Мелькнула голова в мятой каске, и послышался отчётливый шёпот:

– Кто ты такой?

– Танкист. Тащу радиста, он ранен. – ответил механик.

– Ползи тихонько сюда, но осторожно. У фрицев снайпёры стали работать.

Минут через десять, Доля приблизился к низкому брустверу. Он перевалил сослуживца через рыхлую горку земли, и с облегченьем почувствовал, что товарища подхватили руки солдат.

Парень не стал искушать злодейку судьбу. Вжимаясь в мелкую пыль и укрываясь за трупами, механик отполз немного направо. Вдруг снайпер заметил движение возле траншеи, но не начал стрелять по увечному воину? Мол, пусть с ним враги долго возятся, а вот здорового парня нужно убить.

Собравшись в комок, Доля упёрся в иссохшую почву всеми конечностями. Он оттолкнулся от рыхлой земли и стрелою рванулся вперёд. Молодой человек, пролетел около метра и рухнул ничком на кромку окопа, вцепился руками в стенки траншеи, потянул на себя и свалился на дно. В то место, где он был мгновенье назад, ударила немецкая пуля, а в воздух взметнулся фонтанчик из пыли.

Усталые донельзя пехотинцы, вяло похлопали его по плечам. Они подняли радиста с земли и, пригибаясь, отнесли во вторую линию своих укреплений. Доля шёл следом за ними. Парень качался от сильной усталости и смотрел на бойцов, которых осталось так мало. Многие из них были ранены.

Он непроизвольно подумал: – «Сейчас, я уйду в расположение своего батальона, а им придётся вернуться назад и оборонять небольшую станицу. Остановят ли эти бойцы очередную атаку фашистов? Похоже, что нет».

Солдаты передали санитарам радиста и, не сказав ни единого слова, исчезли в узких ходах сообщения. Во многих местах стенки траншей обвалились и были, до половины, засыпаны мелким грунтом. Конечно, нужно бы всё привести в полный порядок, но для этого здесь не имелось людей, а у тех, кто был ещё жив, не осталось и толики сил, чтобы копать рыхлую землю.

Медики осмотрели повязки, которые наложил сослуживцу механик. Они с одобреньем кивнули и тут же сказали, что у них нет лекарств, и они совершенно ничем не могут помочь. Солдаты уложили радиста на плащ-палатку, отнесли в пологую балку, где стоял батальон, и передали его горьковчанам.