Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда

Тут и там гнилыми зубами торчали закопчённые кирпичные стены, каким-то удивительным образом устоявшие во время бомбёжки. Парки и скверы, и зелёные насаждения, что росли вдоль длинных улиц, сгорели дотла.

Только на северной окраине города мрачно темнели огромные корпуса гигантских заводов. Если смотреть на них издали, то они пострадали не очень-то сильно. То ли, фашисты собирались их захватить относительно целыми, и поэтому мало бомбили? То ли, вокруг них стояли батареи зениток, которые били по самолётам и не давали им хорошенько прицелиться?

Прибытие в Сталинград

За минувшую ночь умерло ещё два солдата. Танкисты похоронили красноармейцев, постояли в молчании возле свежей могилой и стали собираться в дорогу. Они перекусили остатками пищи, которая отыскалась у старшины, и погрузились в полуторки, где стало почти что свободно. Затем, завели моторы машин и тронулись в путь.

Пока добирались до города, с запада трижды являлись крупные группы самолётов врага. Их было меньше, чем накануне, но всё равно, счёт шёл на десятки, а то и сотни машин. Размалёванные крестами, бомбёры шли не эскадрильями или полками, а эшелонами, что протянулись по небу от края до края.

Они пролетали над Сталинградом и прицельно бросали фугасы. Большие снаряды врезались в уцелевшие здания и разрушали то очень немногое, что ещё не обратилось в руины.

Теперь в воздушных атаках участвовали лишь двухмоторные бомбардировщики, а истребители и «лаптёжники» вновь занялись охотой за одиночными целями. Они как стервятники кружили над степью и находили колонны, идущие к фронту. Затем, пикировали на красноармейцев, швыряли в них бомбы и поливали очередями из пулемётов.

Караваны измученных беженцев тоже считались хорошей добычей. Ведь военные люди отвечали стрельбой из винтовок, а старики, женщины и малые дети не имели оружия. Значит, не могли попасть в дорогой аппарат и нанести какой-то ущерб.

Зато, как весело было белокурым пилотам. Они смотрели на строчки множества пуль, стегавшие по грунтовым дорогам. На убогих людишек, умиравших в белесой пыли. На лошадей, бившихся в судорогах в глубоких кюветах. На телеги из дерева, превращённые в мелкие щепки.

– Не жалейте патроны! – говорили им командиры: – Чем меньше будет славян, тем лучше для нас, чистокровных арийцев!

К полудню, танкисты добрались до предместий протяжённого города и проехали через пост пехотинцев. Возле него, одиноко стояла зенитная пушка. Доля заметил, как в сухом жарком воздухе плясали частички мелкого пепла, что поднял с дороги небольшой ветерок.

Молодой человек потянул чувствительным носом и ощутил запах гари. «Аромат» был таким интенсивным, что перебил «дух» мощного дизеля, который стучал за спиной. Мерзкая вонь оказалась удивительно сильной, так что было трудно дышать. Во рту стало горько и сухо. На языке появился едкий привкус банного щёлока.

Парень повертел головой и рассмотрел вблизи то, что видел утром с бугра. Вдоль обеих сторон длинной улицы тянулись полосы обнажённой земли. Скорее всего, здесь стояли частные деревянные домики. Теперь от них осталась только зола, да мелкие остывшие угли.

Среди большой чёрной пустоши торчали обычные русские печи. Самоё странное, что лежанки и высокие трубы, с разделкой на них, остались в сохранности, словно их специально сложили в этом выжженном поле.

Чем дальше колонна въезжала в разрушенный город, тем хуже вокруг обстояли дела. До недавнего времени, здесь возвышались кирпичные здания в три, четыре, а то и в пять этажей.

Сейчас всюду лежали кучи разного хлама. Иногда, одиноко торчали высокие стены с пустыми проёмами. Булыжную мостовую покрывал толстый слой серого пепла, обломки камней и головешки непонятного вида. То ли, обгоревшие чурбаки и поленья? То ли, мешки с домашним добром?

Они выглядели так непонятно, что Доля напряг глаза. Через секунду он с ужасом понял, что же это такое? То были останки людей, превращённые в уголь немыслимым жаром. Вон зубы, оскаленные в жуткой усмешке, торчащие из обгоревшего черепа. А тут кисть руки, проступавшая сквозь сожженную плоть.

Парень хотел остановиться, но колонна неспешно двигалась дальше. Механику ничего не осталось, как тоже ехать вперёд. Широкие траки дробили тела сотен сгоревших покойников.

– «Почему не убрали трупы с дороги?» – возмутился танкист про себя. Он повертел головой и неожиданно понял, что вокруг нет ни единой души. Никто не ходил по улицам города. Никто не рылся в руинах, как делали люди тех поселений, которые видел механик, когда ехал на фронт. Сталинград был пустым, словно в гигантском пожаре погибли все его жители.

– «Может быть, кто-то и выжил в глубоких подвалах. – раздумывал парень: – Но им не до того, чтобы заниматься погибшими. Наверняка, все теперь возле Волги, стоят в длинной очереди на переправу».