Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда

Небольшие контейнеры падали вниз, а из них выпадали полоски фольги, покрытые фосфором. Их оказалось так много, что порхавшие вверху лепестки, походили облака и окрашивали небеса в серебристый оттенок.

Соприкоснувшись с окружающим воздухом, фосфор немедленно вспыхивал. Миллионы пылающих ленточек плавно опускались на город и попадали на то, что ещё уцелело при взрывах. Залитые битумом крыши, деревянные части домов и, даже асфальт на дорогах, занимались ярким огнём.

Внизу начались сразу сотни пожаров. Ветер подхватывал искры и угли и перекидывал на ближайшие здания. Очаги яркого пламени сливались друг с другом и превращались в огромные области ревущей стихии. Температура в них поднималась до тысячи градусов Цельсия.

Во многих районах возникли огромные смерчи, сосущие окружающий воздух, подобно кузнечным мехам. Столбы чёрного дыма поднялись в высоту на пять или шесть километров и, чуть изгибаясь, потянулись в заволжские степи.

Фашистские самолёты утюжили город всем тем, что только имели в своём арсенале. В ход шли обычные бомбы, большие фугасы, осколочные и зажигательные снаряды разного типа.

Чередуясь друг с другом, они уничтожали не только жильё, но и тех бедных граждан, что не успели уйти к широкой реке. Те, кто не умер при взрывах, сгорали в бушующем пламени и задыхались от удушающих газов. В то время погибли десятки тысяч людей.

Затем начался, налёт на заводские цеха и нефтехранилища города. Огромные ёмкости взрывались от прямых попаданий. К небу взлетали языки из огня длиной в сотни метров. Тысячи тонн жидкого топлива выливались наружу и неслись широким потоком по склонам высокого берега.

Сжигая всё у себя на пути, горящая жидкость стекала в широкое русло. Она расходилась по поверхности Волги и покрывала её пылающей плёнкой толщиною в полметра. Бушующее жаркое пламя уничтожало всё то, что оказалось в реке: катера, деревянные лодки, пароходы и баржи. Всё на чём плыли жители города: женщины, старики и малолетние дети.

Воздух наполнился едкой вонью мазута. Ввысь поднялись клубы чёрной сажи и закрыли красное солнце, висевшее над горизонтом. Частые взрывы слились в продолжительный гул, который летел по степи и разносился на многие километры вокруг. От низкого утробного звука в Заволжье дрожали стены у зданий, звенели и трескались стёкла в окнах домов.

Бомбёжка длилась до темноты, и всё это время, фашисты ничуть не снижали её интенсивность. Самолёты с крестами избавлялись от смертоносного груза, возвращались на аэродромы и спешно заправлялись горючим. Пилоты брали на борт боеприпасы и спешили назад. Они очень старались, уничтожить всё то, что ещё уцелело в этом аду. Так продолжалось до наступления ночи.

Ошеломлённый увиденным зрелищем, танкист стоял на невысоком пригорке. Он слушал шум отдалённых разрывов и с ужасом наблюдал за бомбёжкой, которую называют ковровой.

Насколько знал Доля, чего-то подобного в новейшей истории ещё никогда не случалось. Да фашисты уничтожили Гернику, но в испанском посёлке обитало три тысячи бедных крестьян. В то время, как в Сталинграде тогда находилось полмиллиона людей. Очень возможно, что половина из них покинула город, но все остальные, метались меж пылавших домов и пытались спастись в море огня.

– «Хорошо, что солдаты пустили колонну в объезд, – невольно подумал механик: – иначе, мы прибыли в город вчера поздно вечером и оказались в этом аду».

Никто не решился ехать в то место, что стало похожим на жерло вулкана. Все хорошо понимали, там сейчас происходит нечто ужасное. Все солдаты и прочие службы заняты каким-нибудь делом. Кто-то бьёт из зениток по проклятым фашистам, кто-то тушит пожары, кто-то спасает гражданских людей.

Так что, не стоит соваться к ним с красноармейцами ранеными, возле станицы. Вряд ли найдёшь там какой-нибудь госпиталь, который их сможет принять, своих девать теперь некуда. Ведь тысячи обожжённых и увечных везут с разных концов Сталинграда. Да и найти своё руководство наверняка не получиться.

– Лучше всего, нам подождать до утра. – решили танкисты и заглушили моторы в открытой степи.

С наступлением ночи бомбардировка продолжилась, а город начал светиться, как гигантский костёр. Кварталы, стоящие возле берега Волги, превратились в руины, которые озарялись огнями пожаров.

Особенно ярко горели заводские цеха. Ведь там находилось большое количество химикатов и взрывоопасных веществ. Да и раскалённая сталь, вытекавшая из разрушенных домен, добавляла огня.

Вниз по реке медленно плыли большие озёра пылающей нефти. Они натыкались на остовы пароходов и барж, обтекали их корпуса, торчащие из тёмной воды, и, никуда не спеша, двигались дальше.

Текущее пламя поджигало деревянные бакены, мостки и причалы, заросли камышей и рогоза и ветви деревьев, стоявших поблизости. Огненный путь повторял все извивы широкого русла и освещал берега на протяжении в два или три километра.

К утру очаги буйного пламени потихоньку угасли. Дым почти весь развеялся, и Доля увидел, что Сталинград превращён в пепелище. На местах деревянных построек находились большие проплешины, заваленные лишь головешками.