Пыльные перья

У них был этот удивительный мальчик и его грустные сказки. Этот мальчик, незаменимый в битве, с его невероятным наследием. И многие за пределами Центра все равно забывали, что Грин – это не только история о медленном выгорании, не только история его болезни. Это огромное разнообразие миров, это светлая душа, это спасатель кошек и смешной любитель сахарной ваты, это чуткое сердце, негромкое мурлыканье себе под нос – почти не разобрать, но очень легко под него заснуть; это меткие ремарки и постоянное наблюдение, от него не скроешься. И множество, множество других вещей, Саша могла бы просидеть здесь до следующей ночи, просто перечисляя. И пытаться впихнуть его в нелепые узкие рамки истории болезни было неправильно.

Его комната пахла деревом и теплом. Несмотря на приоткрытую форточку, температура все еще была комфортной, и Саша про себя в очередной раз удивилась, сколько же в нем было скрытого внутреннего жара, что хватило нагреть всю комнату?

Сам Грин спал и, видимо, во сне видел что-то хорошее: лицо бледное и спокойное, огоньки будто приглушенные, еле заметные. Они, наверное, спали тоже. Мечтал он о матери? О доме? Представлял, что может быть беспощадным Огненным Змеем и парить высоко в воздухе? Что ему снилось?

– Саша, я начинаю беспокоиться. То, насколько пристально ты меня рассматриваешь, немного нервирует. Ты будто раздумываешь, будешь ты есть меня с кровью или хорошо прожаренного.

Саша мотнула головой, понимая, что ее застали врасплох, издала негромкий смешок, и ее это почти радовало, что в этом безумно вращающемся мире, в этой бесконечной ночи у него еще были силы шутить, а у нее – смеяться.

– Как будто в тебе много чего можно съесть. Тем более я бы не посмела посягнуть на такую важную персону. – Грин сделал ей короткий жест рукой, вроде: «Иди сюда», и Саша послушалась. – На самом деле мне было интересно, что тебе снится. Ты выглядел таким довольным.

Саша опустилась на кровать рядом, поймала его за руку, Грин настойчиво потянул ее на себя, видимо, надеясь, что Саша уляжется рядом. Он был очень контактным, Грин тянулся к ней постоянно. И ей ровно в этот момент ничего больше не хотелось, кроме как лечь и уснуть, надежно укутанной одеялом и его запахом. Они говорили шепотом, будто могли кого-то разбудить или кто-то мог их услышать.

– Мне снились вы с Марком, так что это, несомненно, очень хороший сон. Совершенно неудивительно, что я выглядел довольным.

Ему могло сниться что угодно. Множество удивительных вещей. Или миров. Его истории. А ему снились я и Марк. Ну и как это работает в его голове?

Она отозвалась негромко (и как говорить с ним таким, теплым со сна, удивительно мягким: волосы растрепаны и лицо доверчивое? Как ему сказать?):

– Ты чего не спишь?

Он издал негромкий смешок, пощекотал ей ладонь, и выражение лица у него было хитрое. Нет, они все давно не были детьми и походили на людей все меньше. Он был последний Огненный Змей, и яркий хитрый лисенок, и чистое пламя, которое можно удержать в ладонях, и походил на клинок, тонкий и неотвратимый. Много, много вариантов. Но только не мальчик, только не юноша.

– Встречный вопрос. А ты чего смотришь? Но если серьезно, то, наверное, скрип двери услышал. Не знаю. Просто проснулся и обнаружил тебя в дверях. Сама-то почему не спишь до сих пор? Снова кошмары?

Последнее, о чем думала сейчас Саша, – ее обожженные мумии. Нет, кошмары ее не беспокоили. Или беспокоили, но точно не сегодня.

– Нет, дело не в кошмарах. Слушай, мне нужно тебе сказать…

И все, и дальше слова не идут, и приходится делать усилие даже для того, чтобы сделать вдох. Саша чувствовала себя бесконечно усталой и такой же бесконечно потерянной. Она провела свободной рукой по лицу, надеясь отогнать отвратительную дурноту.

Грин спросил очень тихо, как всегда всецело на нее настроенный, он ловил ее состояния легко, будто приемник, знающий ее частоту и охотно на нее реагирующий:

– Вот прямо сейчас? Еще даже не рассвет. Ложись хотя бы. Серьезно. Тогда поговорим.

Если я сейчас всерьез устроюсь рядом и позволю себе провалиться в это состояние, я так ничего и не скажу. Я так и буду бестолково мотаться от пункта «а» к пункту «б» и не сделаю ничего из того, что должна была. Испугаюсь, и этот паровозик дальше не поедет.

Саша качнула головой, накрыла их руки своей, сжала чуть крепче. Где бы уверенности взять, да на всех, и чтобы до конца хватило?