Пыльные перья

– Ты не застала время, когда мир был молод, а люди – еще наивнее, чем сейчас. Люди перестали быть наивными, они уже будто рождаются уставшими от этого мира. Но когда мир был молод, люди называли метеоры, кометы, огромных небесных гигантов, освещающих небосклон, Змеями. Звездными Змеями. Когда они прочерчивали небо и исчезали за горизонтом – несколько невыносимо прекрасных секунд, которые запомнятся на много поколений после, – люди восхищались и боялись. Так будет и твой сын. Ты знала, на что шла, верно? Отпрыски Змеев и смертных рождаются либо героями, либо едва доживают до десяти лет, такие они слабые, такие они чахлые. Слушай же, ты хотела героя и получила героя. Но назови мне героя, который пережил свой подвиг. Герой нужен, только пока в нем есть потребность. Твой мальчик будет гореть ярко, что тот же метеор. Но гореть он будет недолго. Он зажжет сердца, он заставит поверить. Он – все, о чем ты просила. Все, на что ты надеялась. Гордись же, мать! Все яркое – хрупко, и потому он будет с нами, и будет с нами недолго, твой мальчик-метеор. Он будет поглощать огонь до тех пор, пока не вспыхнет сам. И сколько сердец будут гореть вместе с ним! Гордись, мать.

Она пропала в ту же секунду, сверкнув на женщину глазами. Может быть, Гамаюн на нее злилась. Или была безнадежно стара для того, чтобы испытывать хоть что-то. Стара как сам мир. Может быть, ей было жаль мальчика, он так и не проснулся за весь разговор, но Гамаюн знала, что глаза у него темные – те же угли. И такие же горячие.

Григорию Истомину было меньше года, он помнил только руки своей матери и горячее дыхание отца, которое не могло его обжечь. Он был уязвим к солнечному свету, и он еще не знал, что именно тогда мама решит держать его подальше от любых воплощений дикого огня, впервые в жизни испугавшись. И он понятия не имел, о чем пела ему вещая птица, но, как любой сын Сказки, пусть даже только наполовину, он все равно внял. И заслушался.

Глава 16 От полуночи до полудня

Грин на кровати корчился от беззвучного хохота, всеми силами сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос. Он то и дело пытался заглянуть в открытую дверь ванной, из которой доносился все более напряженный голос Мятежного, смертельно уставший Сашин и трубные завывания Полудня. Кота действительно назвали Полдень, потому что ровно в двенадцать ноль-ноль, когда солнышко наконец соизволило выйти из-за тучи, коловерша тут же сообщил об этом всем присутствующим в комнате. За что почти получил подушкой в морду от Мятежного и был немедленно наречен Полуднем. Сейчас незадачливый Полдень подвергался принудительной процедуре купания, поскольку Саша начала утро с заявления о том, что коты воняют, неважно, что домовые их уже отмыли. И вообще, они провели в доме колдунов слишком много времени, им только какой-нибудь новой сказочной чумы в Центре не хватало. Мятежный попытался позорно дезертировать, но в комнату ровно в эту секунду заглянула Валли, запустив тем самым цепь печальных для котов и Мятежного событий. Обнаружив их проснувшимися и живыми, она существенно посветлела лицом, и Саша не могла внутренне не сжаться – Валли действительно волновалась, всегда. Бо́льшую часть времени – за Центр. А еще чаще – за них. Окрыленная тем, что ее МОИ в одном помещении и что они не пытаются вцепиться друг другу в глотки, Валли приказным тоном объявила, что у них выходной, и умчалась на встречу с Виктором. Почему-то Саша была невероятно рада, что их на эту встречу не пригласили.