Пыльные перья

Когда Саша попыталась спросить про Виктора, Веру, про Дом, хоть про что-то, ей также было приказано вести себя прилично, не бросаться на Веру и заниматься Грином, у которого сегодня постельный режим. Возможно, Валли прекрасно понимала, что, если не посадит под домашний арест их всех: а) произойдет что-то страшное; б) произойдет что-то очень страшное; в) Грин в постели ни за что не останется, если остальные будут работать.

Ровно так Саша обнаружила себя стоящей в ванной, стукаясь локтями и коленями со стоящим здесь же Мятежным, с истошно вопящим котом, зажатым между ними. Полночь, устроивший им не меньший ад, милостиво дремал рядом с Грином, демонстрируя презрение всей своей непросохшей тушкой.

– Еще раз шампунь, – выдохнула Саша, про себя поражаясь тому, насколько белой, оказывается, может быть кошка. – И смываем. И все.

Ни один бес не мог нанести Марку Мятежному вреда в том масштабе, в котором справился один кот – хорошо, два кота, пусть даже магического происхождения. Через половину лица тянулась кровящая полоса, на руки смотреть было просто страшно, и, спасибо талантам Мятежного, царапины уже начали затягиваться. Он все пытался сдуть с глаз мешающие волосы, и Саша внутренне над ним смеялась: сейчас лицо у него застыло между возмущением и ужасом, примерно в той же плоскости находилось выражение морды Полудня, который будто понимал все, что Саша про него говорила.

– Напомните мне, – начал Мятежный, разворачивая кота так, чтобы Саше было удобнее его намылить, – почему? Просто почему один из вас, несчастных придурков, спасает этих чудовищ, другая делает мордочку: «Ой, кисы!» и «Давайте их оставим!», а купать их вынужден все равно я? Когда эти твари меня ненавидят, жаждут моей смерти и в целом настроены крайне враждебно. И нет, кругов ада не девять, ад – это прямая дорога, от Полуночи до Полудня.

Саша хлопнула его по руке, мокрая насквозь, облаченная по случаю купания кошек в безнадежно длинную для нее футболку Грина, она победно улыбалась.

– Ты ноешь как ребенок. Хочешь, я потом потру тебе спинку тоже, Маречек?

Из комнаты раздался приглушенный звук – то ли вой, то ли всхлип, то ли тщательно сдавленный гогот, – и Мятежный закатил глаза.

– Истомин, я слышу, что тебе это СМЕШНО. Если эти твари во сне перегрызут мне горло, знай, что вражину притащил в дом ты.

Саша поспешно включила душ, просто чтобы заглушить смех, который наконец полился из комнаты, будто много-много разноцветных мячей, прыгающих по полу.

Саша покосилась на Мятежного – взгляд быстрый, ни за что не поймаешь. Однако Мятежный поймал, глаза все те же, черные, без зрачков будто, он держал упирающегося коловершу, и Саша только что разглядела, что он улыбается. Криво, одним уголком губ. Он кивком указал ей на кота.

– Смывай давай, у него заканчивается терпение.

Саше повторять дважды было не нужно.

Они вывалились из ванной пятью минутами позже, мокрые, красные и взъерошенные, равномерно ободранные, с надежно завернутым в полотенце Полуднем. Из голубого полотенца, также стащенного у Грина, торчала только обиженная до крайности, жалкая и очень мокрая морда. Глаза желтые, почти золотые, мечущиеся между смертельной обидой и простым, очень кошачьим желанием убить всех присутствующих.

Саша сгрузила кота на руки Грину, и он знал это выражение у нее на лице, она нравилась ему такой, наверное, больше всего. Ты смотришь на нее и понимаешь, что в этой голове растет идея очередного приключения, расцветает пышным цветом. И не жди от нее сегодня ничего хорошего.

– Поздравляем! – гордо заявила Саша, для мокрой третьей кошки она выглядела слишком довольной собой. – У нас мальчик! А как прекрасно он теперь пахнет! И никакой волшебной чумы.

Мятежный перехватил ее поперек талии, как котенка, извлекая из Саши настолько недовольный и настолько жалобный писк, что она сама, кажется, не представляла, что способна на такой звук.

– Двигайтесь оба, счастливые родители. Ваши отмороженные на всю голову коты умотали меня так, что я не двинусь ни на сантиметр ближайший час. Я не желаю слышать ни о работе, ни особенно об этих тварях. Озерская. Нет! Ты посмотри только.

У Саши глаза слипались, и разлепила она их только титаническим усилием воли, ровно для того, чтобы обнаружить Полудня, облизывающего Грину подбородок.

– Во-первых, – Саша зевнула, – это не наши отмороженные коты, ты тоже их родитель. Во-вторых, ты всех передвинул, блин. Марк, ты вроде не настолько огромен, но места занимаешь… И в‐третьих, – она умиротворенно устроила голову у Грина на плече, снова прикрывая глаза, – я и не сомневалась, что любимым родителем после этого будет кто угодно, но не мы с тобой.