Пышечка

Я моргаю. Один раз. Второй.

– Нет. Наверно, нет.

Ханна выбирается из-за стола.

– Я пошла.

Аманда шумно втягивает через трубочку остаток газировки.

Я оборачиваюсь и кричу Ханне вслед:

– Кстати, почему ты передумала? Ведь, когда Милли тебя позвала, сначала ты отказалась.

Она оборачивается.

– Меня называют фриком каждый день. Так почему бы не устроить настоящее фрик-шоу?

– Без осанки и конь корова, – бормочет Аманда, когда Ханна отходит на безопасное расстояние.

Милли пинает Аманду под столом.

– Нехорошо ее так называть.

– Она сама не слишком хорошая, – парирует Аманда.

Тридцать три

В этот раз я соглашаюсь прийти к Митчу в гости. Он предложил посмотреть вместе фильм, и я решила, что его родителей не будет дома.

Но дверь мне открывает женская версия Митча в светло-желтой футболке с котятами, играющими с клубками ниток. У меня нет сомнений в том, что передо мной мама Митча. Она перекидывает через плечо кухонное полотенце и заключает меня в объятия.

– Подумать только! – говорит она. – Митч сказал, что ты красивая, но такую красотку я увидеть не ожидала.

Она на секунду отпускает меня, треплет по щеке, а потом буквально втаскивает в дом. Прихожая здесь – как бутылочное горлышко: тесная и забита всяким хламом. Но мама Митча и не пытается меня пропустить.

– Дай-ка как следует тебя разглядеть! – Она проводит большими пальцами по моим щекам, словно утирая слезы.

– Мам!

Она отстраняется, и я вижу густо покрасневшего Митча у нее за спиной.

– Привет.

– Привет, Уилл. – Митч откашливается. – Мам, э-э, мы пойдем наверх.

– Дверь оставьте открытой, – кивает она.

– Успокойся. – Митч машет мне рукой, приглашая подняться по лестнице.

– Это для Святого духа! – кричит его мать нам вслед.

На перекладине в изголовье кровати Митча висят бутоньерки с хоумкаминга[12] девятого и десятого классов. Ленты с бутоньерками – типично южная фишка, и я одновременно обожаю их и на дух не переношу. Лучшие, конечно же, те, что сделаны своими руками. Огромные искусственные хризантемы крепят на картонное основание, к которому снизу приклеивают охапку гигантских лент. И поскольку готовят такие штуковины к хоумкамингу, то выбирают под цвет школьных флагов. На лентах блестящими буквами что-нибудь пишут – к примеру, ваши с парнем имена или школьный девиз. Раньше девушки прикалывали бутоньерки к блузкам, но (и это очередная чисто техасская фишка) у нас какая-то тяга к гигантомании, поэтому постепенно бутоньерки стали настолько большими, что носить их теперь можно только на шее. Парни же – особенно футболисты вроде Митча – надевают на руку мини-бутоньерки, тоже с ленточками. В общем, все это довольно нелепо, но очень в духе Долли.

На стенах комнаты висят постеры видеоигр, и один полностью захватывает мое внимание. На нем изображена девушка: в руках у нее пулемет, а за спиной – полчища зомби. Поверх ее фигуры, во что бы она ни была изначально одета, приклеено вырезанное из бумажного пакета платье по колено длиной. Я указываю на плакат.

– Что это?

– Ох, это все мама. Это моя любимая игра; точнее, она была любимой, пока не вышло продолжение. А маму этот плакат просто бесит.

Он приподнимает бумажное платье, и под ним обнаруживаются короткий топ с глубоким декольте и болотного цвета шорты. Они настолько крошечные, что вполне сойдут за трусы.

– Она ну никак не могла смириться с тем, что у меня в комнате поселилась полуголая девица. Даже то, что она не трехмерная, ее не успокаивало. Сошлись на таком вот компромиссе. И каждый раз, когда я отклеиваю ее платье, она вырезает новое.

– Почему ты просто не снимешь плакат?

Он садится на край кровати.

– Не знаю. Мне нравится игра. А на обнаженную девчонку мне вообще наплевать.

– Ясно…

Он машет руками, будто пытаясь забрать свои слова назад.

– Не то чтобы мне не нравились обнаженные девчонки! Я в том смысле, что я не ищу их специально. Я… – Он глубоко вдыхает. – Я хотел сказать, что играю в эту игру, потому что главная героиня крутая, а не потому что у нее видно булки.

Последнее слово он произносит шепотом.

– Все в порядке, – отвечаю я тоже шепотом.

Я отодвигаю себе стул, задвинутый под письменный стол, и сажусь на него, потому что сидеть на кровати у парня мне как-то неловко.

– Так что, потусуемся здесь, посмотрим фильм или еще чем займемся? Можем и прогуляться, если хочешь. Но дома вроде как меньше дотошных глаз.

– Фильм звучит круто.

– Хорошо. Классно. Кино можно смотреть прямо здесь, с ноута. Ну, или в гостиной.

– Здесь отлично. И в гостиной, в принципе, тоже.

– Можем оба сесть на кровати, или я на полу, а ты…

Я сажусь к нему на кровать.

– Расслабься. – Вообще-то обычно это я заикающийся лузер, которому необходимо глубоко подышать. В какой-то степени приятно осознавать, что не ты сейчас балансируешь на краю обрыва. – Все в порядке. Я же не забеременею, присев к тебе на кровать.

– Расскажи об этом моей маме.

Я смеюсь.

– Ну, дверь для Святого духа мы оставили открытой.

Митч приглушает свет и ставит ноутбук на гору подушек перед нами.

– Кстати, если интересно, у меня есть кино по той игре. Или можем поискать что-нибудь онлайн.

– Я бы заценила этот зомби-фильм.