Раб Петров

Когда он в тот же день приехал домой, то пришёл в страшную ярость, я бы даже сказал: обезумел. Причём, произошло это не сразу, как я сказал ему об ограблении. Сначала он выслушал почти спокойно, затем страшно побледнел и бросился наверх, к себе… И тогда до нас с невесткой долетел ужасный вопль: «Они пропали, пропали!!! Он всё-таки забрал их! Будь он проклят!»

Мы побежали к нему, и увидели то, о чём я раньше не знал. Оказалось, под ковром у Кристиана был в полу маленький тайник, и воры каким-то образом его обнаружили! Супругу, которая попыталась утешить его, Кристиан ударил наотмашь по щеке, а на мой вопрос, что он там хранил, ответил в высшей степени непочтительно, даже грубо. Я пожал плечами и сказал, что мне нет дела до его пропажи и я не собираюсь разговаривать в таком тоне. Я хотел уже выйти из комнаты, когда Кристиан с какой-то дьявольской злобой сказал: «Вам будет до этого дело, батюшка, как только вы узнаете имя вора. Это ваш любимый внук Андрюс, сын вашей младшей дочери!»

Я остолбенел, затем спросил, с чего Кристиан это взял. В ответ он расхохотался как безумный, и сказал, что ты, Андрюс, раньше уже угрожал, что камни всё равно ему не достанутся, а, наоборот, причинят ему большие неприятности. «Ваш дорогой внучек, батюшка, долго выжидал, и всё-таки осуществил своё намерение», – прибавил Кристиан. – «Но только он сильно ошибался, полагая, что всё это сойдёт ему с рук. Он ещё пожалеет, что осмелился связаться со мной.»

Я слушал, ничего не понимая; мне казалось, что разум Кристиана помутился от переживаний. «О каких камнях ты говоришь?» – спросил я. – «И когда это Андрюс кому-то угрожал? За всю жизнь здесь он не сказал тебе ни одного резкого слова. Я уверен, что Андрюс не при чём, и когда ты придёшь в себя, ты это поймёшь».

В ответ Кристиан снова захохотал, затем взял перо, чернила и принялся лихорадочно что-то писать. Мне всё это начало докучать; я взял под руку его плачущую жену и вывел из комнаты. Внизу я спросил невестку, о каких камнях говорил Кристиан. «Я ничего не знаю, батюшка. Видела только, как Кристиан прятал в полу какой-то крохотный свёрток – и он сказал, что если я сболтну о нём хоть слово, то он отрежет мне язык, а если дотронусь хоть пальцем – отрежет руку», – вот что ответила мне невестка.

На следующий день я узнал, что Кристиан написал челобитную, где говорилось, что ты, Андрюс, мой родной внук, – вор, разбойник, и поджигатель! И он, Кристиан, жаловался на тебя в разбойный приказ, где дал полное твоё описание! Он рассказал им, как тебя зовут, да каков ты собою, да ещё упомянул про кота твоего чёрного, что всегда с тобой. Там ему ответили, что, оказывается, тебя ещё раньше в покражах обвиняли. Дескать, приходил какой-то мастер, столяр, у которого ты в мастерской несколько игрушек деревянных вынес, на базаре продал, а деньги себе взял, да ещё и сына ихнего подбил на воровство и безобразие. Что это значит, Андрюс? Неужели же всё это правда?

Ещё узнали мы, что столяр тот после приходил и говорил, что сын его из дома сбежал… И ещё Кристиан дьяку взятку дал, так тот все бумаги пересмотрел, кто когда на грабежи, покражи жаловался, разбойников сыскать просил – так ему сподручнее было на тебя ещё больше краж да разбойничеств навесить. Вышло у них, что ты аж прямо с целою шайкой орудовал. И ещё Кристиан хвалится, что ты как в Разбойничий приказ попадёшь, так пожалеешь, что на свет Божий родился, да ещё сам просить станешь, чтобы он, Кристиан, у тебя какие-то там изумруды поскорее обратно взял…

Значит, записали тебя, имя твоё и каков ты собою, на розыске ты теперь. Не дай Бог, кто тебя узнает и выдаст! Андрюс, я думать не хочу, каково будет моей бедной дочери, матушке твоей, если это произойдёт! Ты не жди, а скорее уезжай из Пскова, ибо Кристиан-то слышал, что вы туда собирались, там, верно, и искать тебя станут. Я как всё это прознал, так той же ночью написал письмо, хотел уж гонцу платить – да сын друга моего ехать собирался, я и подумал, что так надёжней будет. Он и письмо тебе быстрее довезёт.

Христом-Богом молю тебя, Андрюс – беги, назовись другим именем, придумай, как укрыться от злых глаз! В Кристиана будто бес вселился, он всё какие-то камни тебе поминает, готов целовальнику, дьякам, стражникам последние деньги отдать, лишь бы только тебя скорей заковали в цепи…»

Он дочитал письмо и судорожно смял его в кулаке. Дед писал на польском, и Андрюсу очень бы не хотелось, чтобы отец или сестра случайно это прочитали. Мысли метались беспорядочно. Это значило: прощай, спокойная жизнь, мечты об упорном, честном труде. Опять бежать, скрываться? Назваться чужим именем? Выдать себя за кого-то другого? А отец с Иевой, которые так радовались, что он наконец вернулся!.. Каково будет им?!