«Работа мечты». За кулисами индустрии моды

Таким образом, мода — это способ уклониться от определенного типа корпоративной занятости и связанной с ним жизни и представлений. Хотя работа в сфере моды подчиняется иерархии и правилам, она обладает аурой исключительности, которая высоко ценится работниками. Исключительность и привилегия «быть там» заключаются в том, чтобы не вписываться в представления о норме, толпе и практиках масс — включая массовые формы вовлечения в занятость.

Антагонистическое отношение к норме касается и субъективности работников моды. Как говорит Маргерит: «Мода объединяет, обособляет людей, у которых, возможно, есть проблемы в отношениях с собственным телом, с обществом, с другими, — в результате довольно много людей находятся на грани, но у них есть эта креативность, хрупкость, возможно, даже невроз, которые могут стать материалом для искусства. В этой среде люди хрупкие». В моде, по мнению Маргерит, хрупкие субъекты могут найти свое место. Такого же мнения придерживается и Клер, бывший менеджер коллекций, консультант и тренд-аналитик с тридцатилетним опытом работы в секторе производства предметов роскоши. Во время нашего длинного интервью она сказала, что «в моде нельзя оказаться случайно», потому что это «профессия для изгоев»:

Это профессия для изгоев, потому что ею всегда занимались евреи, гомосексуалы, люди, которым заниматься другими профессиями было запрещено. Фактически это те, кто в собственных семьях тоже являются изгоями. Ты оказываешься в моде, потому что гомосексуален, и на тебя косо смотрят, потому что ты гиперчувствительный, а это нехорошо, потому что ты креативен и потому что это не настоящая работа.

Такие высказывания создают образ гостеприимной среды, которая предлагает завидное место индивидам-маргиналам или тем, кто подвергается дискриминации в рамках символических иерархий нормальности:

Это своего рода безумие, люди ищут социального признания и, соответственно, принятия своей семьей, они мстят за то, что с ними плохо обращались, за то, что к ним плохо относились в собственной семье или стране или исторически существовала дискриминация. Думаю, за интересом к моде всегда стоит символический образ ткани, защищающей от наготы и позволяющей создавать связи, формировать аффекты. Можно это сопоставить с мышечной тканью, социальной тканью, с идеей присоединения к сообществу.

То, что превращает работников моды в элиту желания, исключительное сообщество, это не только проекция мечты, объектом которой они являются, но и тот факт, что они представляют собой часть мира, где условия и статусы, в других местах считающиеся девиантными (Ibid.), являются нормой.

Состояться

Включая в себя тех, кто не вписывается в норму, мода одновременно навязывает свои правила субъективности, требуя создания и введения в игру личностей (Holmes 2002), соответствующих ее миру. Анни, бросившая работу театрального художника по костюмам ради моды, говорит, что здесь «ты обязан найти образ самого себя, свой персонаж, и если он подойдет, ты продолжаешь его использовать». Мода колонизирует пространство субъективности не только в контексте нематериального производства и отношений между работниками, но и предписывая «исполнять» (Гофман 2000) роль определенного персонажа, стать заметным и выделяться. Мия осознает эту задачу, подтверждая эту мысль аллегорией собственного авторства: в личной жизни она «птица лесная», а в профессиональной — «птица речная»: