Работы разных лет: история литературы, критика, переводы

…ожил у меня на языке
Словарь царя Давида…

Наконец, есть еще одна разновидность позднейших стихотворных упоминаний о войне. В них неясность так и остается неясностью: настоящее не поясняется прошлым, прошлое не видится отчетливее из будущего (1973 год):

Красный фонарик стоит на снегу,
Что-то я вспомнить его не могу…

Тайна представлена как тайна, «военный» исток лирической эмоции лишь косвенно угадывается по отдельным деталям:

Может быть, это листок-сирота,
Может быть, это обрывок бинта…

Позднейшие метаморфозы военной тематики в поэзии Тарковского могут быть существенно уточнены и конкретизированы при знакомстве со стихотворениями, написанными на передовой и опубликованными в «Боевой тревоге». При всей их злободневности, абсолютной увязанности с ежедневным ходом фронтовой жизни, именно здесь следует искать первоисток очистительной скорби, давшей начало поздним лирическим шедеврам Тарковского.

Прежде всего, скажем несколько слов о фронтовой газете, в которой довелось служить Арсению Тарковскому. Обращает на себя внимание высокая журналистская культура многих материалов, опубликованных в «Боевой тревоге». Славословия вождям представлены сравнительно скупо, подношения в стихах и прозе адресуются им в основном в связи с памятными датами, советскими праздниками. Очень большое место занимают аналитические разборы недавних боев, рассматриваются тактические ошибки и достижения отдельных бойцов и подразделений. Регулярно публикуется статистика лучших снайперов (рубрика «Сколько ты убил фашистов сегодня. Итоги дня наших воинов»), из номера в номер присутствует рубрика «За рубежом», в которой публикуются квалифицированные сводки международных событий – вплоть до анализа причин недавних перестановок в командовании вермахта.

Не вызывает сомнений, что газета была интересна своим читателям, любопытно, что в конце января 1942 года (через несколько недель после прихода А. Тарковского) строгое предписание «После прочтения сжечь» сменилось на первой полосе призывом «Прочти и передай товарищу». В поэтической рубрике «Боевой тревоги» в разное время публиковались разные авторы – от Семена Кирсанова и Льва Ошанина до безвестных армейских стихотворцев-самоучек. И все же наибольшее количество стихотворений в 1942–1943 годах принадлежат Арсению Тарковскому, а после его ранения поэзия на долгое время вовсе исчезла со страниц газеты.

Многие из стихотворений Тарковского написаны по следам боев, часто названы по имени главных героев («Лейтенант Василий Глипов», «День разведчика Николая Гусева», «Старший сержант Таскин» и др.). Другие имеют более общий характер, посвящены отдельным «разновидностям» боевых действий: разведывательным рейдам («Гвардейцы в разведке»), освобождению оккупированных врагом деревень («Здесь были фашисты») и т. п. Порой стихи сопоставимы с обзорами из рубрики «За рубежом». Так, стихотворение «Эластичная оборона» предварено следующим эпиграфом: «Немцы под ударами Красной Армии отступают. Геббельс пытается объяснить это тем, что немецкие войска ведут сейчас “эластичную оборону”». В стихотворении «Конец карьеры» речь идет о падении Муссолини:

Шум неслыханный в Италии,
Рим трясется, как в падучей.
Крепко дали ниже талии
Неудачливому дуче…

Стихи Тарковского, опубликованные в «Боевой тревоге», достаточно разнообразны по тематике и стилистике. Некоторые из них содержат не картины боев, а пейзажные зарисовки, посвящены смене времен года («Идет зима»), иные имеют отчетливую песенную структуру, снабжены припевом («Песня снайпера»). Наконец, значительно количество сатирических зарисовок, нередко написанных в соавторстве и снабженных карикатурами: «Четыре пары брюк» («Известный франт ефрейтор Глюк Имел четыре пары брюк…»), «Берлинские медики» («Невзирая на старания Костоправов самых разных, Баба злобная, Германия – Вся в болячках безобразных…») и др.