Рабыня

Спальня была тесной, такой узкой, что Лина могла бы коснуться противоположной стены вытянутыми руками, и аккуратно обставленной. Высокий многоярусный комод стоял рядом с двуспальной кроватью, придвинутой к дальней стене, в углу – гитара в футляре. Настольная лампа у кровати резко освещала узкий конус пространства, остальное тонуло в тени. На стенах висели несколько полок, плакат без рамы с изображением Майлза Дэвиса и одна картина в рамке. Джаспер осторожно снял ее со стены и протянул Лине.

Лина села на кровать и поднесла картину к свету так, чтобы не было бликов. Это был рисунок углем – портрет молодого афроамериканца, вероятно, того же возраста, что и Джаспер. Парень стоял в поле, за ним тянулись пологие холмы, руки опущены по бокам – он в этот момент не работал, а стоял в напряженной позе, будто вот-вот сорвется с места. Он смотрел прямо на зрителя, как будто у них была общая тайна. В его взгляде и позе была какая-то интимность, непринужденность и в то же время сдержанность – так смотрят на любимую девушку. Рисунок был не очень большим и не особенно детальным, поля едва угадывались, небо было недорисованным, но все же это было произведение искусства.

– Это рисовала Джозефина Белл, – выдохнула Лина.

Джаспер сел рядом с ней на кровать.

– Как ты определила?

– Ну, не знаю. То же чувство, та же рука. Подожди – можно, я выну его из рамки?

– Конечно. Только осторожно.

Лина перевернула рамку. Около десятка маленьких ржавых гвоздей удерживали картонную подложку, и Лина со скрипом вытащила их из дерева, усыпав пол мелкой красноватой пылью. За подложкой оказались страницы старой, пожелтевшей газеты с неровным старомодным шрифтом, бумага почти рассыпалась в руках Лины. Наконец Лина добралась до самой картины и увидела то, что ожидала: на обороте тщательно и аккуратно, тем же самым почерком, который она видела на некоторых листках в Белл-Центре, было написано имя: Луис.

Лина и Джаспер сидели рядом на кровати и смотрели на выцветшие, но безошибочно узнаваемые буквы.

– Так Джозефина Белл писала на всех портретах, – сказала Лина. – Она надписывала на обороте имя модели. Портер говорил, что это один из признаков, по которым они определяют авторство Джозефины. Почерк. И, возможно, какие-то отпечатки пальцев, если их еще можно обнаружить.

Джаспер осторожно взял рисунок в растопыренные ладони и перевернул лицевой стороной.

– Луис, – сказал он.

– Отнеси это на экспертизу. Как только вопрос об авторстве будет решен – я имею в виду, как только Джозефина будет официально признана автором работ Белл, – то ты, если ты ее потомок, будешь иметь законные права на все. – Лина говорила быстро, ее мысли скакали с одного на другое, она встала и начала прохаживаться по узкой комнате. – Я знаю, деньги тебя не интересуют, но подумай об этом – сейчас практически все работы принадлежат семье Стэнмор. А какое отношение они имеют к Джозефине? Думаю, Стэнморы больше заинтересованы в защите своих инвестиций в раскрутку Лу Энн Белл, чем в выяснении истины.

Лина замолчала и встала перед ним.

– Знаешь, Портер считает, что ты все выдумал. Свое родство с Джозефиной Белл. – Она внимательно наблюдала за ним.

– А ты как думаешь? – спокойно спросил он, встретившись с ней взглядом.

– Я думаю, что ты говоришь правду. Но тут очень много неясностей. – Она снова принялась расхаживать по комнате. – Действительно ли Джозефина нарисовала этот портрет? Как он попал к твоему отцу? Сможем ли мы доказать, что ты в родстве с Джозефиной?

– Ты всегда такая? В смысле, такая решительная? – спросил Джаспер с дразнящей улыбкой.

Лина склонила голову набок, приняв вопрос всерьез.

– Это я включила адвоката. Иногда, например с отцом, я совсем другая. – Ей снова вспомнились те минуты на кухне с Оскаром и Натали: нужно ли было нажать на него? заставить сказать ей правду?

Джаспер перевел взгляд на прикроватную тумбочку, Лина проследила за его взглядом и увидела фотографию в простой металлической рамке. Лина наклонилась, чтобы рассмотреть: цветной снимок мужчины средних лет, готового рассмеяться – фотограф поймал тот момент, когда губы уже изогнулись и раздвинулись, а в глазах только рождается улыбка. Мужчина был красив и похож на Джаспера – те же карие глаза, темные волосы, полные губы.

– Это твой отец? – спросила Лина. Она не взяла фотографию в руки, чтобы не переступать черту.

– Да. Это его пятидесятилетний юбилей. Мама поймала его врасплох. – Голос Джаспера был тихим, и Лина наклонилась к нему, чтобы расслышать слова. – Пошли, – сказал Джаспер уже громче, вставая с кровати. – Сыграем еще в джин-рамми?

Он открыл дверь спальни, и Лина пожалела, что в комнату вторглись шум и дымный воздух.

– Давай, – сказала Лина. – Одну партию.

Пятница