Читаем Радио Свобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания полностью

В 1980-е годы на РС ведет передачи историк, политолог и литературный критик Михаил Геллер[438], работавший в парижском бюро РС. В своих беседах, представляющих панораму литературной жизни 1980-х годов, он размышлял об исторической роли эмиграции, писал рецензии на книги о русской культуре и на произведения русских писателей. Выступления Геллера собраны в отдельный сборник[439].

Сергея Довлатова называли «летописцем эмиграции». Довлатов говорил: «Об эмиграции советские люди знают меньше, чем о своей собственной жизни, но эмиграция и эмигрантское существование всегда русского читателя очень привлекали, интриговали… Эмиграция всегда была чем-то очень существенным, то есть таким, без чего невозможно обойтись»[440].

В 1984 году в программе «Культура, судьбы, время» он делится своими впечатлениями от прозы Анатолия Гладилина по случаю выхода романа «Большой беговой день» в американском издательстве «Ардис»: «1958 год. Мы вчерашние школьники, абитуриенты, завтрашние студенты-филологи… Более других интересовал нас Анатолий Гладилин. Разумеется, мы с почтением говорили и об Аксенове, и о Казакове, и о многих других. И все же Гладилин был для нас особый писатель. Я бы даже сказал, – почти легендарный. Личность почти фантастическая. Роман Гладилина о Викторе Подгурском был написан 17-летним юношей, мальчишкой, мало того, он был напечатан в журнале, да еще и вышел отдельной книгой. Героями романа были мы – я и мои приятели, сверстники Виктора Подгурского. Впервые юный литературный герой заговорил человеческим языком – языком моих непутевых приятелей. А героини – языком наших смешных и бедных подружек. Литературных героев волновали наши заботы, их мучили наши тяжелые комплексы, раздражало то же, что и нас… Воздадим ему должное. Гладилин первым написал честную книгу о молодежи, о городской молодежи… И еще одно важное обстоятельство: Гладилин – урбанист, то есть писатель сугубо городской. И это было особенно важно для нас, ленинградцев…

Гладилин в Союзе издал около десятка книг. Лучшие, наиболее зрелые произведения Гладилина циркулировали в самиздате… В 76-м году Гладилин эмигрировал на Запад. До этого он встал перед выбором: либо благополучие ценою соглашательств и творческих уступок, либо опасная и безнадежная конфронтация с властями. Гладилин покинул родину, для которой успел немало сделать и которая ответила ему, подобно как и многим другим, черной неблагодарностью… Писатель обосновался во Франции, точнее в Париже, как и следовало урбанисту…

Недавно вышла, кажется, лучшая книга Гладилина – “Большой беговой день”. На Западе Гладилин как писатель очень изменился. Ушел от реалистического бытописания в гротеск, сатиру и фантасмагорию… Именно на Западе Гладилин проявился как сатирик. Как сатирик острый, грубоватый, весьма язвительный и едкий. В этом смысле роман “Беговой день” Гладилина не исключение. В романе фигурируют представители московской богемы, агенты КГБ. Причем хочется выделить такое, довольно редкое обстоятельство: для большинства эмигрантских писателей КГБ – устрашающая грозная сила, карательные органы для них вездесущи и могущественны и наделены практически мистическими возможностями, а давление их непреодолимо. Слов нет, КГБ – зловещая организация, черная краска тут совершенно уместна. Страшное учреждение, согласен. Однако не всесильное… У Гладилина агенты КГБ – простые люди, только беспринципные, хитрые и злые. Злоба-то и создает видимость мощи. Пересказывать роман Гладилина не хватает времени и места. Говорят, он уже циркулирует по Москве и Ленинграду. Скажу лишь одно: тема книги – игра, знакомая и очень русская традиция… Итак, первый роман об ипподроме – о бегах, на советском материале, роман о неудержимой страсти, которая заводит героев так далеко. Роман поучительный и веселый»[441].

Анатолий Гладилин[442], эмигрировав в 1976 году, начал работать в парижском бюро РС, где продолжал выступать вплоть до 1986 года. Эмигрантскую жизнь Анатолий Гладилин описал в автобиографическом романе «Меня убил скотина Пелл»[443], где довольно язвительно описывается Русская служба РС и внутренние отношения эмигрантов третьей волны. Сотрудники РС Виктор Некрасов, Александр Галич, Василий Аксенов присутствуют на страницах книги под своими именами, прототипы многих зашифрованных героев угадываются. Однако сюжетная линия главного героя в значительной мере остается плодом авторской фантазии.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мифы и предания славян
Мифы и предания славян

Славяне чтили богов жизни и смерти, плодородия и небесных светил, огня, неба и войны; они верили, что духи живут повсюду, и приносили им кровавые и бескровные жертвы.К сожалению, славянская мифология зародилась в те времена, когда письменности еще не было, и никогда не была записана. Но кое-что удается восстановить по древним свидетельствам, устному народному творчеству, обрядам и народным верованиям.Славянская мифология всеобъемлюща – это не религия или эпос, это образ жизни. Она находит воплощение даже в быту – будь то обряды, ритуалы, культы или земледельческий календарь. Даже сейчас верования наших предков продолжают жить в образах, символике, ритуалах и в самом языке.Для широкого круга читателей.

Владислав Владимирович Артемов

Культурология / История / Религия, религиозная литература / Языкознание / Образование и наука
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука