Radiohead. Present Tense. История группы в хрониках культовых медиа

Часть седьмая The Most Gigantic Lying Mouth of All Time

Глава 1 Рецензия на Hail to the Thief

Уилл Гермес, Spin, 26 июня 2003 года

Все в порядке, можете себе в этом признаться. Когда свет в спальне потушен, и вы видите только мерцающие звезды на скринсейвере вашего компьютера, вы слышите собственный шепот: «Не так все и о’кей, компьютер. Ты стал посредником в нашей работе, развлечениях, даже сексуальной жизни. Зачем ты испортил еще и наши рок-группы?»

Это вполне понятная реакция на антиутопический блип-поп альбомного тандема Radiohead 2000–2001 годов, Kid A и Amnesiac. Но она не очень справедлива. Электронная музыка влияла на работу группы еще с тех пор, как вокалист Том Йорк в начале девяностых работал клубным диджеем в колледже. А любой, кто в последние несколько лет видел их на концерте – или слышал альбом 2001 года I Might Be Wrong: Live Recordings, – прочувствовал на себе, насколько же эти пластинки мощны и пронизывают до костей. Можно даже сказать, что со временем Kid A и Amnesiac стали звучать лучше; если они и не могут сравниться с пассивно-агрессивным гитарным пафосом OK Computer, то, по самой меньшей мере, они являются его логичным продолжением.

Так или иначе, Hail to the Thief сразу же отбрасывает в сторону дебаты «рокеры мы или нет?» 2+2=5 открывается электронным шумом, который оказывается треском гитарного усилителя, а не ноутбука. Лукавый цифровой битбокс уступает место вполне человеческому стуку барабанщика Фила Селуэя; сама по себе песня похожа на приступ шизофрении, в котором соединяются истерики The Pixies и печальные мечтательные пейзажи Sigur Rós, двух самых любимых групп Йорка.

От песни к песне Thief качается, как на качелях, между холодом секвенсеров и теплотой пальцев на струнах и клавишах, словно соседи по комнате решили устроить войну на магнитофонах.

Тем не менее напряжение каким-то образом помогает сохранить целостность – когда фортепиано вдруг появляется из зыбучих песков закольцованных фраз Backdrifts или сражается с подрезанными битами Sit Down. Stand Up, кажется, что группа демонстрирует сразу несколько своих сильных сторон, а не реально борется сама с собой, как на Kid A.

Но, как и всеми предыдущими альбомами, Hail to the Thief движет психический стресс – в данном случае тяжкий груз на душе совестливых людей в мире, в котором так называемые демократии очертя голову кидаются в предвыборный процесс и нападают на другие страны вместо того, чтобы использовать дипломатию. С самого названия (это распространенный лозунг на плакатах, протестующих против Буша), альбом наполнен настрадавшимися от войны рассказчиками, которые готовы забаррикадироваться и спрятаться (2+2=5) или укрыться в бункере (I Will). Одни представляют себе, как ходят под пулями (Scatterbrain) и вытаскивают на улицы мертвых (A Wolf at the Door), другие же хотят высосать вашу кровь или съесть вас заживо. Критики бессильны. «We tried, but there was nothing we could do, – полушепотом поет Йорк на Backdrifts, конспирологическом блюзе, построенном на дерганых цифровых ритмах. – All tapes have been erased»[53]. Самая душераздирающая песня альбома, Myxomatosis, названная в честь вируса, с помощью которого сократили популяцию кроликов в Европе, прямо говорит, что даже тех, кто набрался смелости, чтобы высказаться, «edited, fucked up, strangled, beaten up»[54] СМИ, чью политику выбора материала Йорк описывает идеально: «No one likes a smart-ass/But we all like stars»[55]. (Привет Майклу Муру.)

Hail to the Thief – слишком импрессионистская работа, чтобы ее можно было свести к одним только политическим выпадам. Даже как самые абстрактные работы Radiohead, альбом полон отполированными до блеска, протяжными мелодиями, благодаря которым они стали самой разнообразно переигрываемой группой со времен The Beatles: послушайте хотя бы классического пианиста Кристофера O’Райли (True Love Waits), джазмена Брэда Мелдау (Exit Music (For a Film)), The Flaming Lips (Knives Out) и на удивление крутой Strung Out on OK Computer: The String Quartet Tribute to Radiohead.

А еще это напоминание о ключевом парадоксе коллектива: ни у одной другой группы страх и печаль не выглядят такими вдохновляющими.