Радость моя, громкоголосая

Проклятые безжизненные макаронины, в которые превратились мои ноги, почти не мешали мне ласкать любимую. Я покрывал поцелуями её полную сладкую грудь, чуть прикусывая тёмные вишенки сосков, от чего она прерывисто вздыхала. Её животик уже не был по-девичьи плоским после рождения последних наших щенков. Он просто сводил меня с ума своей мягкостью, нежной гладкой кожей, которая вдруг покрылась пупырышками, когда я провёл по нему языком длинную влажную дорожку. Радость моя тихонько захихикала, когда я удивлённо фыркнул и шепнула: — щекотно же, Олежек!

Но я уже опустился ниже, целуя бёдра, нетерпеливо раздвигая их, чтобы добраться, наконец, до вожделенной глубины, почувствовать солоноватость её соков, запах желания, от которого у меня кружилась голова и из груди рвалось нетерпеливое волчье рычание.

Моя хорошая любила засыпать на моём плече. Вот и теперь она, немного повозившись и крепко обняв меня поперёк груди, вскоре тихо засопела, а я, невесомо целуя её волосы, щекочущие мою щёку, думал о том, что ради этой женщины готов пройти всё, что мне отмерено судьбой, лишь бы любимые глаза никогда больше не затуманились слезами.

Глава 24

— Ф-ф-у-у-хх, Сонька, я вся в мыле! — остановившись, Аллочка устало вытерла рукавом блузки пот со лба. — раздеться, что ли, до плавок?

— Да уж, — Софья тоже остановилась, с трудом переводя дух. — Пить хочешь? — она достала из небольшого рюкзака пластиковую бутылку с водой и с наслаждением напилась. Затем плеснула немного себе в ладонь и умылась. Вытирать мокрое лицо не стала, чувствуя, как слабый ветерок приятно холодит разгорячённое лицо. Подруга взяла протянутую ей бутылку, долго пила, оставшуюся воду вылила прямо себе на голову. Софья засмеялась:

— Алка, с тебя течёт! Прямо за шиворот!

— О-о-о… хорошо-то как! Нынче весь июнь стоИт такая лютая жара, что прямо страшно, что же будет в июле. — Аллочка опустилась на траву, прислонившись спиной к прогретой на солнце сосне, лениво спросила: — Сонь, тебе не видно: там муравьёв нет? Вдруг я прямо на муравейник села?

За кустами громко закашлял волк. Софья фыркнула: — вон, кто-то из парней над тобой смеётся! — она тоже села, вытянув уставшие ноги. Громадный волк, серой тенью выскользнув из кустов, лёг сзади неё, слегка подтолкнул, приглашая опереться на него.

— Да, кстати, — она слегка обернулась к нему, — Алёшка, ты не знаешь, Нора зачем меня искала? Мне Светлана звонила, сказала, что она приходила, хотела попасть на приём, но мы с Айком всё отменили, не до того сейчас.

Волк опять раскашлялся, ухмыляясь во всю пасть. Софья улыбнулась: — ладно, не смейся. Я совсем забыла, что ты не можешь мне ответить. — Она потрепала его за грубую шерсть на холке, вздохнула: — ну что, Ал, посидим с полчасика и двинемся дальше?

* * *

Женщины выехали из дома рано утром, едва рассвело. Айк с Олегом проводили их, пока не закончилась узкая лесная дорога, и машины не упёрлись в сплошную стену из сосен и молодого подроста.

Мужчины смотрели им вслед, пока две женские фигурки не скрылись из вида. Олег тяжело вздохнул: — вот знаю, что они не одни, и парни не допустят, чтобы хоть волос с их головы упал, а всё равно тревожно.

— Да, — вожак скривился, — уж очень беззащитно они выглядят. Нам с тобой было бы спокойнее, если бы я пошёл с ними, но… Хорошо хоть, что Софья разрешила их проводить.

— Поедем, Айк, будем ждать их дома. — Олег захлопнул дверцу машины.

* * *

Софья и Аллочка шли весь день. Светлые, залитые солнцем полянки вскоре кончились, и женщины углубились в нехоженую тайгу с вековыми, в три обхвата, высоченными соснами, чья крона терялась в голубизне июньского яркого неба. Временами путь преграждал молодой сосновый подрост, тогда колючие ветки больно хлестали по голым рукам и лицу.

В полдень они остановились передохнуть на мягком ковре из опавшей хвои, под старой сосной. Её кора давно утратила золотистый цвет и стала тёмно-коричневой, кое-где покрытой мхом. Аллочка и не заметила, откуда появилось двое мужчин, одетых лишь в брюки. Софья взяла у Дениса рюкзак, принялась доставать хлеб, копчёную колбасу, сыр, большой термос с чаем. Подруга удивлённо спросила: — а термос-то ты зачем взяла? На костре бы водички вскипятили и чай заварили.

— Так ищи её, эту воду, да костёр разжигай, да кипяти… Время, Алла. Мы же торопимся?

— Правда, — вздохнула та, — торопимся.

Они перекусили бутербродами и прилегли на расстеленные кем-то из мужчин одеяла. Денис и второй оборотень, которого Аллочка не знала, растянулись на краю полянки, в тени, тихо переговариваясь и поглядывая на уставших женщин. Не вставая с одеяла, Софья повернула голову и окликнула гвардейцев:

— Денис, Юра, вы, примерно, не прикинули, сколько мы уже прошли?

Ей ответил второй, молодой, улыбчивый, с ямочкой на подбородке: — мы считаем, Софья Михайловна, что пройдена, примерно. треть пути. Может, мы вас понесём?

Аллочка расхохоталась. Улыбнулась и Софья: — волчья спина не выдержит нашего веса, Юра. Не выдумывай. После обеда мы постараемся идти быстрее.