Радуга

На первый взгляд это кажется чистой бессмыслицей, которая выеденного яйца не стоит. Однако мы с Вами, досточтимый государь, не только стражи государства (хотя простолюдины зовут нас фараонами, собаками и прочими презрительными кличками), но и опытные практики-философы, умеющие во всем разглядеть смысл куда более глубокий, чем может увидеть обыкновенный глаз. Надеемся, вы согласитесь с нами, что в данном конкретном случае существует явная связь между легендами о Тадасе Блинде, разбойнике Рицкусе, Миколасе Валюнасе и этой кровавой ночью, картиной сына Валюнаса да сплетнями, плодами необузданной фантазии; все это вместе взятое выражает извечную мечту наших босяков смести с поверхности земли этот полный «несправедливости» мир и создать новый, более справедливый. В данном смысле кукучяйские босяки не являются исключением. Они выливаются во всемировой поток оборванцев, идейную суть которого довольно внушительно раскрывают две строфы из старой коммунистической песни, которые Тамошюс Пурошюс еще в прошлом году, в ноябре мес., сорвал с двери кутузки и сейчас нам вручил. Позвольте привести Вашему Превосходительству одну строфу:

Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем.

(См. «Дело Фатимы, приложение № 14.»)

Что ж! Ни добавить, ни отнять, как говорится. Остается нам, поборникам и защитникам этого мира насилья, сложить руки и спокойно ждать своей кончины. Но мы, увы, не из этих слюнтяев. Даже философски относясь к вышеупомянутым явлениям, тесно связанным с «Делом Фатимы» на общем фоне полевения всего мира, мы героически исполняем свои служебные обязанности, лишний раз настойчиво спрашивая самих себя, каково главнейшее задание в данном конкретном случае и лишний раз без колебания отвечая — хоть тресни арестовать Пятраса Летулиса, который, вырвавшись из рук правосудия с ореолом мученика и защитника интересов работяг, успешно влился в шайку местных преступников, вызвал трагические события ночи накануне дня святого Иоанна и, таким образом, с течением времени, удачно укрываясь или даже околев в безвестности, может заслужить в глазах черни славу вечно живого, светлого и достойного жалости героя, который еще вернется и поведет босяков на смертный бой кровавый с виселицами и прочими атрибутами революции. Это образно показывает судьба Миколаса Валюнаса. Если помните, сей отъявленный преступник, во время доставки его после суда в паневежскую тюрьму, сбежал вместе с цыганом-конокрадом, убив полицейского. Они тоже тогда будто в воду канули. Две или три недели. К счастью, г‑н Мешкяле, отличающийся исключительной интуицией, организовал, опять же с Анастазасом Тринкунасом, засаду шаулисов и полиции, и до тех пор дежурил ночами в саду Валюнасов под окнами молодухи Веруте, пока не дождался обоих преступников. Увы! Усталость и продолжительная бессонница не пошли на пользу этой хорошо задуманной операции. Оба головореза ускользнули из западни, после погони, длившейся целый день, раненые, добрались до польской границы и, укрывшись в непролазных болотах, исчезли. Утонули. Это — факт. (Ради любопытства полистайте шеститомное дело М. Валюнаса, взятое из архива и приложенное к «Делу Фатимы» в качестве приложения № 15.) Но суть не в этом. Суть в том, что наша пресса, обязанная писать только правду, со злорадством посмаковала эту историю, опустила завесу молчания в самом ее финале, и сейчас, как сами видите, мы имеем легенду о союзе Миколаса Валюнаса с цыганом, которую в реальной жизни, благодаря странному стечению обстоятельств, в эту кровавую ночь повторил Пятрас Летулис с цыганом Мишкой, сыном Кривоносого. Не случайно сына Миколаса Валюнаса Андрюса до сих пор ласкательно зовут цыганенком (подчеркнуто нами), его мазня пользуется большой популярностью среди босяков, ей, как Вам уже известно, придается глубокое, мистическое значение, ею, по словам Пурошюса, восхищается даже учительница — член отряда шаулисов барышня Кернюте, всемерно поощряющая мазню юного Валюнаса и пророчащая ему будущность гения нашей нации!..