Радуга

— Дело говоришь. А то наш Алексюс Тарулис от босяков отошел, обабился, с богомолками водится. Не отдадим ему колокольню босяков и колокол свободы.

— Пускай он сыночка большевика Пятраса Летулиса баюкает и молиться учит.

— А ну его к черту! Испортился парень.

— Умник Йонас, ты больше Тарулиса в кумовья не зови. Зови Пурошюса!

— Ха-ха!

— Хватит, ребята. Довольно зубы скалить. Позвольте Йонасу конца Сметоны дождаться.

— Дело говоришь, авось, кровь у него заново вскипит. Может, подловит свою Розалию еще разочек, когда барином заделается!

— Ох и устроил бы ты, Рокас, опять крестины своему братишке. Окрестить бы его пришлось Антанасом, чтоб в Литве не переводилось племя президентов — из крови и плоти босяков!

— А что будет, если у моего папаши дочурка родится?

— Тогда Зосей окрестим, как жену Сметоны. Зосе — королева будущего царства босяков!

— Ах ты, Кулешюс, Кулешюс. Как бы мы жили без твоих шуток-прибауток?

— Тогда выпей, Тамошюс Пурошюс, за здоровье моего сына Пранукаса!

Обнял Кулешюс свою гармонику и зарыдал. У его сына Пранукаса головка на плечо клонится и болит невыносимо. Марцеле с ума сходит. Ни травки, ни молитвы, ни фельдшер Аукштуолис — ничего не помогает. Единственный выход — в Каунас везти, к доктору Кузме. А где деньги взять, если ни Крауялис, ни Швецкус, ни настоятель и слушать их не хотят. Ах, да будет проклят баран Анастазаса и тот час, когда Кулешюс не послушался Марцеле, на собственном горбу своего наследника к этому черту понес!..

— А почему у Альтмана в долг не просишь?

— А как я верну?

— Йонас Кулешюс. Я тебе одолжу! — крикнул Пурошюс. — Без процентов и без срока! Пойдем ко мне. Потерпит мой Габрис без аккордеона!

— Тамошюс! Не смейся над моим горем!

— Ей-богу, Йонас. Триста литов одолжу. Все, сколько имею, сколько кровавым потом заработал за сметоновское время. Пойдем, говорю, пока доброта в сердце моем не перегорела. Без свидетелей одолжу! Как отец отцу. Как человек человеку! — бил себя кулаком в грудь и кричал Пурошюс.

Встал Горбунок из-за стола сам не свой.

— Дай поцелую тебя, Иуда.

На другой день увезли Пранукаса в Каунас Марцеле с Кратулисом. Ребята наделили добровольца полномочиями попутно и Сметону скинуть с трона.

Вернулся Кратулис дня через два домой, отдав Марцеле с Пранукасом прямо в руки доктору Кузме, однако невесел, поскольку не выполнил поручения босяков и одного только генерала Чернюса на тезку Сметоны Меркиса сменил.

— Что теперь будет-то?

— Откуда этот господин взялся?

— Барышничает Сметона своими премьерами, как цыган лошадьми!

— Как знать, этот надолго?

— А ну его к черту! Молитесь, бабы, чтобы хоть наш Альфонсас Гужас при власти удержался!

— Говорят, родимчик его хватил после этого красного флага.

— Дай боже ему здоровья и терпения в кровати.

— То-то, ага!

— Хо-хо-хо!

Увы, увы. Недолго кукучяйский люд радовался самоуправлению и нейтральности господина Гужаса.

Когда в городке появился новый начальник полицейского участка, вдруг омрачилось небо и все до единой курицы запели петухами. Первыми двойняшки Розочки, встретив его лицом к лицу, подумали, что покойный Юлийонас Заранка воскрес из мертвых, и поэтому, бия себя в грудь, возопили:

— Смилуйся над нами, грешными!

Вскоре по дворам пробежалась Гужасова Пракседа и сообщила, что новоприбывший — младший брат Юлийонаса Заранки по имени Флорийонас. Вскоре он займет место своего старшего брата в Утяне, но перед тем Страйжис поручил ему расследовать обстоятельства убийства Кернюте, Мешкяле и Юлийонаса, поймать убийц и всех их пособников, ограбивших в день врунов покойного Бенедиктаса Блажиса, а теперь наводящих ужас на всю волость.