Райские птички

— Хм, понятно. Спасибо, дорогая, — принимая чашку, Фреттхен приветливо улыбнулся.

— А сколько одежды! Полные шкафы! — продолжала Вилина, ставя тарелку с куском торта напротив гостя. — Роберт, ты хочешь чаю?

— Нет, я ещё не допил сок, — отказался супруг.

— Я открыла утром шкаф и просто обомлела! Всё в моем любимом стиле бохо. Будто специально.

— Конечно, специально, дорогая госпожа Хатчинсон, — Хорёк весело скалился, демонстрируя острые зубы, — ведь мы стараемся сделать всё, чтобы вы были счастливы.

— О, спасибо, спасибо! — она взволновано прижала руки к груди. — Шёлковые халаты с ручной вышивкой! Я накинула один и почувствовала себя богиней!

— Замечательно, просто замечательно.

— Бижутерия! Будто специально подобранна по моему вкусу.

— Специально, специально, я же сказал, — закивал головой психолог, словно довольный китайский болванчик.

— А кухня! Ведь это же прелесть что такое! На уроках домоводства мы все теснились в одной учебной кухоньке. А тут — я сама себе хозяйка, — Вилина радостно засмеялась, и Хорёк закивал ещё сильнее. — На полках, кроме продуктов и утвари — книги по кулинарии и домоводству. Всё продумано до мелочей. Это так приятно!

— Да, друзья мои, вам повезло. Вы получаете блага задаром. Вам не надо тратить время на зарабатывание денег, можно потратить его на искусство. Разве это не счастье?

Он раскинул руки, накрыл ими ладони молодоженов и, покосившись на окно, спросил:

— А вы видели вашу мастерскую?

— У нас есть мастерская? — удивился Роберт.

— Да, конечно, каждая молодая семья вместе с домом и участком получает персональную мастерскую. Или студию. Или рабочий кабинет. Пойдём, дружок, посмотрим, как там и что, пока хозяюшка убирает со стола.

Фреттхен не обманул — в глубине сада, за аркой, увитой душистым жасмином, притаилось строение из камня под соломенной крышей.

Скульптор невольно прибавил шаг, стараясь быстрее преодолеть дорожку, покрытую причудливым узором из солнечных пятен и теней от пальмовых листьев.

Позабыв про Хорька, он дёрнул тяжелую дверь и нетерпеливо ступил в прохладную мастерскую.

Роберт с упоением разглядывал баночки с красками, взвешивал на ладони кисточки, щекотал ими лицо и радостно смеялся. Заглядывал в новую, чистую печь, крутился на прочном кресле и барабанил по скульптурному станку.

— Ну что, угодила тебе мастерская?

На могучее плечо легла невесомая лапка Хорька.

— Да, очень! — искренне ответил Роберт. — О таком подарке я и не мечтал.

— Прекрасно, дружок, прекрасно. Приятно видеть улыбку на счастливом лице, — не менее искренне произнес психолог. Его рыжая мордочка расцвела от удовольствия, утратив, наконец, выражение хлопотливого беспокойства.

— Спасибо вам, Марк!

Он сгрёб в свои огромные ладони тонкие ручонки Фреттхена и тряхнул с таким азартом, что тот чуть не вскрикнул:

— Тише, тише, ты мне руки сломаешь.

— Ох! И правда! Я и так сегодня натворил дел.

— Ты про фигурку с торта? Не печалься! У меня есть такой суперклей, что даже шва не останется. Настолько идеально и прочно он схватывает. Я бы сделал другую, но — традиция.

— Я боюсь, что это плохая примета — фигурка невесты в первый же день раскололась пополам. Должно быть, к несчастью. А, может, Вилина захочет от меня уйти?

— Не надо бояться примет, — мягко промолвил психолог, беря своего подопечного под локоть и выводя в сад. — Мы сами формируем события нашей жизни, и наше счастье зависит только от нас самих. Вилина выглядит довольной, не так ли? — он пытливо заглянул в выпуклые, бледно–голубые глаза Роберта.

— Кажется, да. Ещё сегодня утром я думал по–другому. Но сейчас, кажется, да.

— Что–то не так? — Фреттхен напряжённо вытянул шею, обращаясь в слух.

— Мне неудобно об этом говорить…

— Не стесняйся, дружок. Я здесь, чтобы помочь.

— Мне показалось… будто вчера я сделал ей больно. И она меня возненавидела.

— Ну, мой дорогой, вы же проходили анатомию в школе. Первый раз может быть болезненным, это нормально. Абсолютно нормально, — нараспев декларировал психолог.

— Нет, я о другом. Я, кажется, не рассчитал силы. Иногда я бываю так груб… как с этой несчастной фарфоровой фигуркой.

Толстые губы печально оттопырились, и энтузиазм Хорька возрос так, что он залился соловьём:

— Не надо переживать, Роберт. Я скажу тебе по секрету, только между нами! Тебе я доверяю, как никому другому. Радуга имеет некоторые побочные действия. Кроме эффекта соединения тонких тел новобрачных, слияния их, так сказать, в одно целое, она вызывает настолько сильную эйфорию, что человек теряет над собой контроль. Понимаешь? Ну как бы опьянение. Не совсем адекватное восприятие реальности. Но не бойся, оно идет только в плюс, а никак не в минус. Тебе же было хорошо, ведь так? Да? — верещал Фреттхен, не давая Роберту опомниться.

— Да, — подумав, признал он.

— Ну вот! И ей тоже. Я гарантирую. Мы провели сотни исследований. Ты слишком мнителен мой друг!

— Пожалуй, — со вздохом облегчения согласился молодожён.

— Не печалься, наслаждайся, мы освобождаем вас с Вилиной от медитаций на целых три дня, — ворковал Хорёк, открывая дверь дома, и пропуская неуклюжего гиганта вперед.