Райский сад первой любви

Семья Цянь отвезла Ивэнь в больницу. Ее перевели из операционной в обычную палату, и Ивэнь быстро пришла в себя. Ивэй сидел у постели, сжимая руку жены в своей. Жена была белой как полотно. За окном чирикали птицы. Лицо у Ивэнь было такое, будто она пробудилась от прекрасного сна. С тех пор она узнала, что хороший сон ужаснее, чем самый страшный кошмар. Ивэнь спросила тоном человека, которому все интересно: «Что с малышом?» Она была белой, как цветы сакуры в роще, о которой по ошибке оповестили общественность. Все похватали корзины, полные снеди, чтобы устроить пикник, но цветы сакуры давно уже смыты дождем и гниют на земле, лепестки в форме сердечек валяются под ногами, но они потеряли изначальную форму, и на обеих сторонах сердечка вмятина от утраты доверия. Что с малышом? Прости, Ивэнь. Милая моя. У нас будет еще ребенок. Ивэнь посмотрела на него, словно бы он был книгой, написанной на незнакомом ей языке. Ивэнь, детка? Самое важное, что с тобой все хорошо, разве нет? Он увидел, как все тело жены затряслось, грохочущий мотор работал на пределе, и, когда уже должен был запуститься, вся она потухла.

«У меня нет сил». – «Я знаю, врач сказал, что тебе нужно хорошенько отдохнуть». – «Я не об этом. Руку. Я сказала “руку”. Отпусти меня. У меня нет сил вырываться». – «Ивэнь». – «Отпусти меня, умоляю». – «Но потом-то можно будет взять тебя за руку?» – «Не знаю». – «Ты меня больше не любишь?» – «Ивэй, послушай меня, только что во сне я знала, что малыш умер, наверное, так было предопределено. Я бы тоже не хотела, чтобы малыш появился на свет в такой семье. Малыш молодец, сделал для меня доброе дело. Дал мне вернуться к одиночеству. Понимаешь?» – «Ты хочешь развестись?» – «У меня правда больше нет сил, прости». Ивэнь тусклыми глазами пересчитывала потолочные плитки. Птицы на улице по-прежнему насвистывали, как свистели мальчишки из школы для мальчиков, проходя мимо их школы. Она тихо слушала, как Ивэй выходит в коридор, рыдает и рычит.

Ивэнь сама позвонила Сыци. Алло? Цици, наконец-то я услышала твое «алло», я очень рада. Сыци вспомнила, что всякий раз, когда она звонила сестрице Ивэнь, та говорила в трубку «алло» таким тоном, будто читала вслух. Цици, как экзамены сдала? Долго думала, но не придумала, как поделикатнее спросить. Уже опубликовали результаты, мы с Итин, наверное, сможем претендовать на поступление на гуманитарный факультет первого приоритета, если, конечно, ступор не нападет на собеседовании перед комиссией. Они рассмеялись. Отлично, милая моя. У вас экзамены даже более напряженные, чем у меня в ваши годы. А у вас как дела? Ивэнь медленно проговорила: «Цици, я съехала с квартиры. Потеряла малыша». Сыци была потрясена, она понимала, почему переезд и выкидыш делают в одном предложении. А еще она понимала, что сестрица Ивэнь знает: она сразу же обо всем догадается. Ивэнь торопливо добавила: «Со мной все нормально, правда нормально. Теперь хоть с утра до вечера могу пирожными питаться».

Ивэнь услышала, как Сыци рыдает, даже с того конца провода она видела, как Сыци отняла от уха телефон и как вздрагивают ее худенькие плечики. Затем Сыци заговорила: «Почем мир такой? Почему так называемое образование учит нас, что те, кто страдает, должен помалкивать? Почему те, кто занимается рукоприкладством, попадают в рекламу по телевидению? Сестрица, я разочарована, но не вами, а этим миром, жизнью, судьбой, тем, что можно именовать божественным началом или как-то вроде того, вот это все ниже среднего. Я сейчас если читаю какой-то роман, где в финале добро вознаграждено, а зло наказано, то рыдаю. Я бы предпочла, чтобы все люди признавали: в мире есть боль, с которой невозможно примириться. Меня бесит, когда говорят, дескать, через страдания человек становится лучше. Очень надеюсь, что все смогут признать: порой боль разрушает. Я ненавижу лирику со счастливой развязкой, ненавижу, когда в сказках принц и принцесса воссоединяются. Позитивное мышление крайне вульгарно. Но, сестрица, знаете, что я ненавижу еще сильнее? Я бы хотела быть вульгарной, предпочла бы ничего не знать, а не заглядывать за кулисы мира». Сыци так плакала, что слова слеплялись друг с другом. Ивэнь мысленно видела ее залитое слезами лицо с размытыми чертами.