#ракдурак. Мой внезапный старт новой жизни

Я провела здесь почти весь день. Это коридор, диван и я. Просто я плохо себя чувствовала, и мне нужна была смена обстановки. Благодарю за вашу поддержку, добрые слова и, в особенности, комплименты. Мой Инстаграм – скорее о моем настрое и мыслях, а не о самом лечении. Если кому-то интересно почитать страсти лечения, увидеть пару фотографий неприятных процедур или меня серо-зеленого цвета, не ждите, такого не будет. Все это имеет место быть, и конечно, я не исключение. Такое состояние – норма, по определению не может быть хорошего самочувствия после химии и операций.

Каждый день моя химиотерапия откладывалась, а самочувствие не улучшалось, еду мой организм практически не воспринимал, и я стала заметно худеть – вес стремился к 40 килограммам. К тому времени о моей болезни знали еще очень немногие, рассказывать о ней окружающим я категорически не соглашалась. Почти перестала общаться со многими знакомыми, а бабушке врала, что уехала на работу в Москву. Я спала почти все время, потому что ни на что другое просто не хватало сил. Одновременно участились панические атаки, иногда, заснув, я резко просыпалась оттого, что вдруг переставала дышать.

Однажды я сильно простыла из-за своей неосторожности ровно в день начала химиотерапии, и курс перенесли почти на десять дней, а это очень тяжело принять.

– Лена, подумаешь, это всего несколько дней! – говорила мне подруга.

– Минимум неделя, ты не понимаешь…

Ежедневные откладывания химиотерапии[12] – это не просто «еще один день», это плюс один день пребывания в больнице, еще один день вне дома и один день ожидания, а потом уже неделя набежала; каждый такой день суммируется…

я была абсолютно зависима от мамы: не могла ни встать с кровати, ни искупаться, ни приготовить себе поесть, ни преодолеть большое расстояние самостоятельно.

Невозможно высчитать точный срок лечения. Я планировала освободиться к Новому году, а в итоге еле-еле успела ко дню рождения, в марте. Вот и представьте себе, сколько было случаев, когда лечение «на каких-то несколько дней» откладывалось?

Я старалась держаться, но в какой-то момент сломалась. Я стала плакать, заводя любой разговор о лечении, мало того, что лишилась волос, так еще и моя излишняя худоба не лучшим образом отразилась на внешности.

– Я не могу смотреть на себя в зеркало! – жаловалась я своему лечащему врачу.

– Завесь зеркала! – она пыталась отшутиться, когда никакие другие разговоры не помогали.

К тому же я была абсолютно зависима от мамы: не могла ни встать с кровати, ни искупаться, ни приготовить себе поесть, ни преодолеть большое расстояние самостоятельно. Это психологически тяжело – в 25 лет не принадлежать самому себе, а каждое утро просыпаться и надеяться, что твое состояние изменится и врачи примут решение провести еще один курс химиотерапии. Но этого все не происходило, я понимала, что двигаюсь куда-то не туда. У меня началась депрессия.

– Лена, ты должна собраться, очень мало специалистов, которые действительно в силах тебе помочь. Я позову к тебе психолога, но ты должна разобраться сама в себе. Вытащи себя, я могу тебя вылечить, но не могу заставить тебя поверить в свои силы.

Я это все понимала – и не могла собраться, просто плакала, не в силах принять ситуацию и свою новую жизнь. Кем я была в тот момент? Как раз той самой онкологической больной, близящейся к дистрофии девочкой, которая и дня не протянет без посторонней помощи. Я чувствовала себя ненужной и неинтересной.